Евка. Владислав Вадимович Муравьёв

номера. Спустившись вниз, вновь не вижу администратора на месте. Экий забавный тип попался. Открываю дверь и вытаскиваю наушники. Что я знал про себя лучше всего, так это калейдоскоп привычек. Их было множество, без которых невозможно было обойтись и, одна из них как раз таки была в том, что не надевать наушники, пока не выйдешь на улицу. Обуславливая этот тик тем, что я должен почувствовать улицу, прежде чем послушать наизусть выученный текст, представителей моего плеера. Вот такой вот поворот на месте. Дождь моросил, показывая, что станет ещё холодней. Тело до сих пор как-то предательски мёрзнет и, надеявшись, что автобус придёт быстро, выхожу со двора, оказываюсь прямиком в пределах остановки маршрута, окрашенной линиями в жёлтый цвет, чтобы пассажирам в этой сплошной пешеходной линии было понятно, где начинается посадка. Вдали, виднелся заветный номер моего автобуса. Обозначив себе удачно вышедшую фигуру, сажусь в почти забитый салон, продвигаясь всё ближе к одиночному месту в голове транспорта, с которого открывается вид на кабину водителя, где как ни на одном месте не было видно всей сплошной панорамы пути..

      У Санкт-Петербурга была одна особенность. Ты либо влюблялся в него, либо предпочитал высказываться нелицеприятно, рассказывая минусы и недолюбливая нахождение в нём. Я относился к первому типу людей, поэтому на протяжении всего маршрута я лицезрел уже знакомые мне места, при этом это всё замечалось вкупе с новыми деталями улиц, на которых ещё не ступала моя нога. Конечно, лучше было бы пройтись пешком, но время торопило, да и дождь однозначно промокал бы меня всего своими каплями.

      С каждой остановкой народу становилось всё меньше, и я занял место подле двери у выхода, параллельно наблюдая за навигатором, чтобы не пропустить свою остановку. Дождь сменился снегом и улицы начало заметать белыми хлопьями. Через пять минут пути, я вышел на нужной мне остановке. Она уже был похожа на классическую остановку, со скамейкой, рекламой, карманом для въезда транспорта и крышей. Снег с каждой минутой продолжал усиливаться и, надев капюшон, я отправился дальше вдоль улицы. Мои белые кроссовки были только рады, что вместо дождя и грязи им приходиться ходить по заснеженным бетонным дорожкам, что не скажешь о моём лице, в которое хлопья снега летели ежесекундно, не давая предаваться обзору. Через несколько минут пути я добрался до места назначения, но тело продолжало мёрзнуть.

      Первым делом после приезда в Петербург, вместо посещения разных значимых культурных мест, я ехал в часовню Блаженной Ксении Петербуржской. Она находилась на Смоленском кладбище, недалеко от входа и её можно было легко идентифицировать по потоку людей и золочёным куполом, виднеющимся наверху светло-зелёного кирпичного сооружения. Для меня это было место, которое я не мог не посетить, приезжая сюда. Это было для меня местом силы, после которого можно было считать, что поездка состоялась не зря. И каждый раз, проходя вокруг неё, завершив все надобные мне дела внутри и снаружи часовни, я заливался слезами.