Великий Кристалл. Памяти Владислава Крапивина. Коллектив авторов

меня. Мы быстро полетели обратно, к кораблю, и я увидел его сверху ― огромное, частично вросшее в землю металлическое яйцо. Сквозь грунт, слежавшийся от исполинского веса, мы нырнули в пустоту под ним, в гигантскую пещеру с каменным потолком, идущим трещинами от веса корабля. В абсолютной темноте глазами Бармаглота я видел километры пустоты между потолком и дном пещеры, видел, как трещины углубляются и расширяются, не быстро, но неостановимо. Что случится, когда все мы рухнем во внутренности Лепуса ― без защиты воздушных подушек и силовых щитов, в облаке каменного крошева и пыли? Сколько из нас переживут удар? Смогут вылезти обратно на поверхность? Продержатся в живых без синтезаторов воды, сумеют починить оборванные соединения батарей? Я в ужасе метался по огромной пещере. Было очень холодно. Потом вдруг стало жарко и светло, потом горячо и тяжело, потом никак, темно, всё.

      – Дей, ― звал меня мапа. ― Дей…

      Илонка клала на лоб прохладную руку.

      – Давай, просыпайся уже, ― сказала она. ― Спящий принц…

      Потом она наклонилась ― от нее пахло хлебом и цветами, ― потрепала меня по волосам и сухо, быстро поцеловала в губы. Ушла.

      Как полагается по сказочным законам, после этого я почти сразу проснулся. Было очень темно, я открыл глаза, но ничего не увидел.

      – Ты очнулся! ― Мапа бросился ко мне, я узнал его запах, его руки.

      – Где мы? ― спросил я. ― Что случилось?

      – Фокин накрыл тебя своим телом и выстрелил в воздух из лучевого… Возгорание, взрыв, трава вокруг вспыхнула, вас быстро нашли, ты выжил, сынок, выжил, теперь все будет хорошо…

      – Что с Сергеем Васильевичем?

      – Обгорел, едва живой, ― сказал мапа и заплакал. ― Кожу наращивать слишком больно, я его положила пока в холодный анабиоз… Он не возражал… Что же мы теперь делать будем, сынок?

      – Ну, может, свет включим? ― предложил я. ― Чего мы сидим-то в полной темноте?

      Мапа всхлипнул, и тогда я вдруг понял. Я ослеп.

      У всех было много работы, для меня никто уже ничего сделать не мог. Мапа старался сдерживаться, но все время плакал. Я попросил, чтобы меня отнесли выздоравливать к Дилиону ― он был уже в корабле, его семья зимовала неподалеку от Ядра.

      – Отдыхайте, мальчики, ― сказала мама Дилиона, Гузаль ― высокая, черноглазая, очень красивая, как я помнил. Она поправила мое одеяло. ― Мы пойдем мясо разделывать, закатывать на зиму. Пять снарков добыли, маловато, завтра, может, еще одну охоту отправим, недалеко…

      Она ушла, дверь закрылась. Шаги удалились по коридору, потом вернулись и дверь щелкнула замком.

      – Она нас закрыла снаружи… ― засмеялся Дилион. ― Чтобы мы с тобой, Дей… не убежали…

      Он рассмеялся истерически, до всхлипа. Я сел на кровати, поднялся, по стеночке дошел до двери. И вправду было заперто.

      – Если снаружи толкнуть, дверь откроется, ― сказал Дилион. ― А изнутри ― нет. Куда ты собрался, Дей? Тебе есть, куда идти? Ты насовсем ослеп?

      – Не знаю, ― сказал я. И рассказал ему, что показал