Город счастливых роботов (сборник). Олег Дивов

в реку.

      А я скажу, чтобы Кен записал, – и тот запишет.

      С виду такой независимый, Кен часто со мной советовался. Точнее, проигрывал какие-то ситуации, проговаривал их. Была у него такая манера думать – брэйнсторм в одиночку, и для этого требовался слушатель, да не пассивный, а чтобы внимал с интересом и подавал реплики. Можно не понимать, важно реагировать, тогда у Кена все нарисуется в лучшем виде.

      Попутно он какую-нибудь философскую муть выдумает и очередной афоризм про русских – пригодится в хозяйстве. Ну и я от его эрудиции нахватаюсь по верхам, тоже полезно.

      Наш симбиоз оборвался, когда Кен ушел с конвейера, а когда через несколько лет вернулся – все уже стало иначе. И Кен стучался ко мне, а я не мог ответить. И черт с ними, с брэйнстормами, думать молча он уже научился. Ему было некому пожаловаться, что опять в судьбе намечается развилка и надо сворачивать. А это для Кена без дружеского участия, без возможности как следует выговориться – беда.

      Меня многие назвали бы скрытным: я ведь молчу о наболевшем. А Кена, который был действительно скрытным – недоговаривал, зажимал информацию, рассчитывал, кому что сказать, – все принимали за рубаху-парня. И тоже правильно: эмоционально он был открыт. И серьезные решения принимал на эмоциях.

      Я знаю, например, благодаря нашим посиделкам на берегу, почему он так носился с эффективностью, – она для Кена была справедливостью. Так выражалась его мечта об упорядоченном и разумно обустроенном мире. Эффективностью он измерял даже моральные установки – и считал, что это рационально.

      Очень эмоционально, на самом деле.

      Иногда я думаю: плохо, что Кен не был приучен чисто по-американски ходить к психологу, а набрался с детства наших аборигенных манер. Они и для нас-то не вполне хороши: одно только пьянство да засорение реки невнятными месседжами. У нас теперь многие, кто поумнее да посмелее, ходят на терапию – и довольны. С другой стороны, если к психологу – это уже не Кеннет Маклелланд из клана Маклелландов: первый на деревне, смерть пиндосским оккупантам, валенки-валенки, калинка-малинка и всем по сто пятьдесят с прицепом.

      И он, конечно, чего-то на голых эмоциях накосячил, за что теперь должен расплачиваться. Как там было, Машка не скажет. Обмолвилась она о проданной душе, конечно, неспроста – и впустую. Откуда ей, девчонке с правого берега, понять, что у любого заводского такой намек вызовет максимум усмешку. В силу нулевой информативности. На заводе дьяволы представлены в широчайшем ассортименте – только успевай торговаться. Вот навскидку: можно продать душу отделу кадров русского стаффа, Васе-Профсоюзу, службе безопасности и мелким пиндосам (крупные пиндосы сами покупают мелких). Это для тех, кто не эстет. А кто знает толк в извращениях, тот продается «отделу культуры», где служил, на минуточку, некто Кеннет Маклелланд.

      А вы как думали.

      Пока я стоял на веддинге, бригаде отдельно завидовали из-за нас с Михалычем. Боялись сказать это в лицо – ведь Михалыч не ловит падающих тел и они бьются головами, – но все подозревали и подразумевали, что нас прикрывают «кадры»: меня