Город счастливых роботов (сборник). Олег Дивов

реже, чем раз в квартал, штаб-квартира рожала очередную адски креативную бредятину, и завод начинал ее эффективно внедрять. Допустим, нашивки на рукав за выслугу лет. Чтобы сразу было видно, кто уже вконец опупел, поскольку шестой год втыкает болт в одну и ту же дырку… Или конкурс на лучший плакат-мотиватор. Чтобы сразу было понятно, у кого чувство юмора окончательно отшибло.

      Русские, конечно, и не такие инициативы кидали через бедро. Но, к сожалению, отчитывалась за внедрение бреда в производство вся командная цепочка, от тим-лидеров снизу до мистера Джозефа Пападакиса наверху. Так что, например, Джейн и Кен исправно получали свою порцию ненависти на большой совковой лопате. Сначала от нас, потом от дирекции. Джейн на это глядела философски – ей надо было расти, чтобы поставить на уши мировую автомобильную промышленность. Пять-шесть лет на заводе стояли у нее в жизненном плане как ступенька карьерной лестницы, а ради своих планов она могла стерпеть очень многое. А вот Кен, похоже, начал задумываться, не ошибся ли с выбором профессии. Ему предстояло трубить на компанию еще несколько лет, чтобы рассчитаться за учебу, и все эти годы его бы дрючили. Конечно, он мог попросить отца вытащить сыночка за шкирку оттуда, где ему скучно и грустно, куда-нибудь в исследовательский центр. Это означало поднять лапки кверху и признать, что кишка тонка. Сдаваться Маклелланды не умели, порода не та.

      Вдобавок Кен действительно здорово обрусел. Ему у нас до поры до времени было очень хорошо – первый парень на деревне, я даже ревновал. И вдруг ему стало плохо, и это беднягу просто убивало. Он ведь привык, что его на заводе любят и в городе любят, что он тут повсюду свой. А теперь он был как бы не вполне свой, поскольку, надев галстук, стал играть на стороне пиндосов, хоть и вынужденно. Слесарь-сборщик Кен нравился всем и каждому, за исключением тех, кто имел виды на его очередную подружку. Напротив, господин инженер Маклелланд нравился очень немногим, и лишь девчонки млели от него по-прежнему. Увы, девчонок на заводе явно не хватало, чтобы Кен чувствовал себя в своей тарелке. Немногим больше года прошло, как он ходил в «начальниках», и никому худого слова не сказал, но самые грубые из старых знакомых могли запросто бросить ему под горячую руку: «Ты либо галстук сними, либо вали в свой Пиндостан!»

      Что интересно, совершенно таких же русских «молодых специалистов» – учились в нашей школе, стояли с нами на конвейере, пошли в институт, вернулись и надели галстуки – никто особо не обижал. К ним относились слегка насмешливо, и только. А из-за Кена народ прямо скрипел зубами. Словно Кен разрушил мечту о правильном американском парне, из которого едва не получился эталонный русак, такой же, как и мы – но свернул на кривую дорожку, ведущую к власти. Может, я сейчас и угадал. Так или иначе, к нему иногда цеплялись и делали это по-хамски. Знали, что не настучит – ни по морде, ни в дирекцию.

      По мордам приходилось стучать нам с Михалычем.

      Правда, я обычно не успевал.

      Мы приходили, и Михалыч спрашивал:

      – Кто обидел моего