Спасти царевну 2: сохранить свою тень. Алеся Ли

защита?

      Ингеборга улыбнулась. Обрекая сына на путь тени, Император дал ему право на жизнь. Ее всегда изумляло, насколько тонко Скоморох понимал мировоззрение жителей Империи. Да и не только их, ее саму он читал, как раскрытую книгу.

      – Что ты знаешь о софийском царе?

      – О том, который случайно избавился от старшего брата и получил в наследство его женщину и корону? А правда, что он заставил придворных дам маршировать, подражая боевому полку, в бальной зале и, надравшись до полусмерти, выгуливал на поводке печеную утку?

      Ингеборга неодобрительно поджала губы. Еще совсем юной она была представлена ко двору и помнила, каков был Иннокентий до своего воцарения на софийский престол. Ее коробили шутки в адрес опустившегося монарха.

      Помнила она и еще кое-что, о чем собиралась рассказать Скомороху.

      – У Иннокентия была фаворитка, дама яркая и своенравная, красивая настолько, что захватывало дух. Она была вдова, за мужем наследовала заморский титул. Иннокентий женился бы на ней, но судьба распорядилась иначе. Как я уже говорила, характер у дамы был взрывной и безрассудный, больше подходящий гвардейцу, нежели благородной даме. Она не захотела смотреть, как новый наследник престола женится на невесте старшего брата, и покинула страну, без намерения когда-либо вернуться.

      – Только не говори, что ее звали «Александра», – Скоморох произнес название корабля Золотого Дракона с таким видом, словно прожевал нечто кислое. – Наложницы Императора могут быть любого происхождения, но они всегда невинны и чисты. Таков закон, даже я об этом знаю. Связь с женщиной другого народа, с сомнительным и громким прошлым… Император, оказывается, тоже человек, раз так дал маху.

      – Именно, – Ингеборга невесело усмехнулась. – Смею предположить, Александра заплатила жизнью за свое увлечение. Но вопреки всему ребенок остался жить.

      – Знаешь, что меня беспокоит? – поинтересовался Скоморох. Ингеборга вопросительно приподняла бровь.

      – Ты со мной настолько отвратительно откровенна, что я всерьез беспокоюсь, не прирежет ли меня во сне твоя тень.

      – Доверие должно быть обоюдным, – холодно напомнила Ингеборга.

      – Легко, но между нами навсегда останется тот бой и добрая сотня хороших ребят, которая должна была сопроводить в ад меня, но отправилась на корм рыбам самостоятельно.

      Инга Федоровна отвела взгляд.

      – Я нарушил кодекс. Они пошли за мной и погибли. Когда мое кресло опустеет, не сажай туда никого, пусть служит напоминаем, что непобедимых капитанов не бывает.

      – Как бы там ни было, завтра мы навечно впишем свои имена в историю Островов. И оно того стоит. Стоит всего на свете, – задумчиво произнесла Ингеборга.

      Скоморох окинул взглядом набережную, дома, убегающие вверх по улице, людей, сноровисто выполняющих свои обязанности. Даже перед лицом надвигающихся перемен, сие место оставалось привычным и спокойным, уверенным в завтрашнем дне.

      Скоморох покачал головой, словно возражая сам себе.

      Говорят, хищники чуют