Приглашение к счастью. Сергей Валентинович Мозголин

в котором не было места непристойностям и хмельной развязности. Пирушка стала затихать только когда в зал, через тяжёлые портьерные шторы пробился робкий свет утренней зари. Захмелевший Лео пребывал в состоянии блаженного благодушия, робко надеясь, хотя бы на пару часов беззаботного сна.

      – И это у них называется, немного ослабить подпруги – подумал он, прилагая титанические усилия, чтобы удерживать своё тело в вертикальном положении.

      Через минуту Лео осознал бездну своей наивности, когда вестовые внесли в зал бездонную полковую серебряную чару до краёв наполненную шампанским. Начиная с полковника, чара пошла по кругу, бережно, как грудного младенца, передаваемая из рук в руки. Едва были допиты последние капли вина, как из-за стола поднялся на удивление бодрый командир и по его команде полковой трубач выдохнул в расцветающее зарёй небо сигнал тревоги.

      Способность реалистично воспринимать окружающую действительность вернулась к Лео, когда он, в общем строю полка, во главе своего эскадрона, отвечал на приветствие командира. Это было начало полкового учения и началось оно стремительной атакой в разомкнутом строю на наступающую пехоту. О поблажках и скидках на плохое самочувствие и хмельные головы не было и речи. Истинный кавалерист, находясь в седле, презирает земное притяжение.

      Глава 10

      Воинский этикет обязывал вновь прибывшего офицера представиться всем равным по чину членам полкового сообщества, превосходящим же его в чине, он должен был нанести визит. В процессе этого ритуального знакомства стало очевидно одно любопытное обстоятельство. Определение «братство», обычно характеризующее сплочённость людей, здесь имело самое прямое значение, потому как духовное ядро коллектива составляли офицеры связанные кровными братскими узами. Достойным подтверждением этому является наличие в полку двух Лермонтовых, двух Елчаниновых и трёх Панаевых. С последними, у Лео сложились наиболее тёплые товарищеские отношения, несмотря на то, что все они были убеждёнными трезвенниками, и в этом вопросе составляли оппозицию сторонникам лихого гусарского пьянства, центром притяжения которых являлся ротмистр барон Зальц. Барон был признанным лидером офицерской молодёжи и имел репутацию полкового Бурцова, лихого повесы воспетого в своей лирике Денисом Давыдовым. Он об этом прекрасно знал, ревностно оберегая и поддерживая свой статус. Впрочем, не всегда уместно. Он единственный в полку манерно козырял в обиходе французской речью, очевидно полагая, что это придаёт ему оттенок светскости.

      У Лео этот офицер не вызывал каких либо тёплых эмоций. Возможно, на это повлиял небольшой эпизод , произошедший сразу же после того, как он принял эскадрон. В тот вечер его новый денщик Мохов, ранее бывший в услужении у барона, допустил небольшую провинность. Лео, сделав внушение, резко поднялся со стула и приблизился к нему. В этот момент Мохов напрягся и, зажмурив глаза, слегка отклонил голову назад. Лео с негодованием