Барон ВВВ. Сергей Казакевич

к ступенькам на левом краю сцены, собираясь подняться наверх после девчушки. То, что музыканты, оставив инструменты, вышли в боковую дверь, его не смутило. Перекур, стало быть. Лишь клавишник, полистав блокнот, начал негромко наигрывать знакомую тему, обозначая небольшой перерыв.

      Неожиданно на плечо музыканта легла чья-то рука, заставив обернуться.

      – Вовчик! – привстал он. – Сто лет! Ты откуда?

      Они ударили по рукам.

      – Из Москвы. В отпуске.

      – Вот это да! Сто лет!

      Мужчина с горбинкой на носу и живыми чёрными глазами улыбался не знающему, что сказать, старому приятелю.

      – А ты играть-то не разучился? Может, сбацаешь с нами что-нибудь?

      – Так вот сто лет. Вспомнят ли руки?

      – Попробуй. Сейчас ребята выйдут, потренькай пока на гитаре. Давай, не робей.

      Вовчик взял гитару и сам удивился, насколько легко удаётся ладить с инструментом. Игорь, довольно покачивая головой, вставлял иногда россыпи нот с клавиш.

      Появились музыканты, недоумённо поглядывая на незнакомца с гитарой. А тот уже и не думал останавливаться.

      Игорь жестом подозвал приятелей и что-то недолго им объяснял. Барабанщик сел за установку, басист начал подыгрывать Вовчику, нехитрый набор аккордов своевременно расцвечивал сидящий за синтезатором Игорь.

      – Уловил? – спросил Вовчик вставшего рядом прислушивающегося гитариста.

      – Припев ещё раз, – попросил парень.

      Вовчик сыграл снова. Отдавая гитару хозяину, добавил:

      – Здесь немного необычное построение текста. Три куплета подряд, затем два припева.

      Парень кивнул.

      Музыкальное сопровождение, не прерываясь, вышло на начало песни. Вовчик уже стоял у микрофона, готовый открыть рот.

      – Вот память – холст, на нём мазки:

      События, поступки,

      Движения её души

      И даже ножки, даже губки.

      И «да», и «нет» – одним мазком

      Рисует кисть сознанья.

      Так пишется портрет теплом,

      Теплом и красками свиданья.

      Степаныч прислонился к ограде. Неожиданно он поймал себя на мысли, что получает удовольствие от песни, от голоса Вовчика, поскольку всегда пребывал в твёрдой уверенности, что тому медведь на ухо наступил.

      А под сводами величественных деревьев парка неслось:

      – Пропал безликий серый цвет,

      Таинственно, не сразу

      На полотне возник портрет,

      Возник, затмив собою разум.

      Нежно, местами с надрывом, прозвучал припев:

      – В парадный холл родного «я»

      Я поместил картину.

      Девчонка, милая моя,

      Буди во мне мужчину.

      Девчонка, милая моя…

      Слово «мужчину» Вовчик лихо разбил надвое, прорычав второй слог, чем вызвал шквал аплодисментов и свист повеселевшей публики. Последней стало заметно больше. Люди начали подтягиваться к эстраде.

      – Своим присутствием буди,

      Волнуй игривым