Кровавая пыль дорог. М. Лютый

начала хлопотать возле Невеи, а остальные отошли от телеги. Рахим сел на свою лошадь и ускакал.

      К середине дня Невея совсем обессилила.

      – Млава, подойди ко мне. Знать не суждено мне… Помру видать скоро. Станяту не бросайте, нет у него больше никого. Солнце вон темнеет, скоро корову доить…

      – О чём это она? – спросил Деян.

      – Уймись, бредит она, отходит видать.

      – Маманя, не умира-а-ай! – заплакал Станята.

      Людота стиснул зубы и прижал мальчика к себе. К вечеру Невея умерла. Вот ещё упала на землю и растворилась в ней одна капля жизни из большого котла арабского полона. Арабы не разрешили остановиться, и похоронили Невею, только когда все остановились на ночевку.

      Вечером из-за недостатка продуктов сварили немного каши.

      – И тризну справить нечем, – пробормотал Людота.

      Станята и Русава похудели очень сильно, но, уже понимая всю сложность положения, стойко переносили все тяготы дороги.

      И опять дорога: выжженные солнцем стебли травы высотой чуть ли не в человеческий рост, а иногда и выше, или, наоборот, жухлая от солнца трава, поникшая к земле, овраги, через которые нужно перебираться, редко встречающиеся, одиноко стоящие деревья и кусты, пересохшие речушки и глубокие реки, через которые нужно переходить в брод, бугорки и широкие балки… И всюду степь, степь, степь…

      * * *

      Барух с Газваном ибн Джабалем и с сотней всадников подъехали к обрывистому берегу реки. Обоз с пленными начинал переправляться через реку. К Газвану ибн Джабалю подскакал тысячник охраны обоза.

      – Где пленные Саадет ибн Юсуфа?

      – Скоро подойдут.

      – Всех проведёшь мимо нас.

      – Слушаюсь, – и араб ускакал.

      Барух скорее почувствовал, чем узнал в этом измождённом, с колодкой на шее человеке Людоту, и чтоб развеять свои сомнения подъехал к телеге и обратился к нему по-славянски:

      – Как твоё имя, уважаемый?

      – Какой же я уважаемый, если я в колодках?

      – Уж больно ты … – сказал горбоносый человек и замялся, подбирая нужное слово, чтобы не обострять разговор, – злой был.

      – А разве я пришел к аравам и пытался вломиться в их дом? Я их не звал.

      – Зачем сердиться? Все живы, твоя семья рядом.

      – А я смотрю, ты – жидовин, а что с аравами снюхался?

      – Я бедный еврей Барух, – вздохнул Барух. – Раньше жил у ромеев. Но сейчас меня наняли арабы, чтобы я был тут них толмачом. По своим торговым делам мне со многими народами пришлось сталкиваться, много языков изучить. Но из-за войны торговля пришла в упадок, а надо как-то жить. Ты не ответил мне на мой вопрос.

      Людота промолчал, а потом спросил:

      – А как наш язык выучил?

      – Пришлось. Торговал в Македонии, к полянам ездил, у поморян даже был. И всё-таки, как твоё имя?

      – Людотой всегда называли меня.

      В это время телегу несколько раз качнуло, и колодка надавила на потёртую шею. Людота скривился от неприятной боли. Это заметил Барух и добавил:

      – Я