Любимые дети, или Моя чужая семья. Диана Чемберлен

никогда раньше не были у психотерапевта?

      Я покачала головой:

      – Только… у школьного психолога, когда выбирала колледж, но, полагаю, это не совсем то.

      – У вас были какие-то планы в отношении колледжа?

      – Я собиралась ехать в университет Северной Каролины, в Уилмингтон, ДО того… как все случилось.

      – Да, так уж вышло, – кивнул он и подался вперед. Я испугалась, что он выкатится из кресла. – Мы станем командой, вы и я. Вместе мы поймем, над чем стоит поработать. Установим какие-то цели.

      – Мне не над чем работать.

      – Не над чем?

      Я покачала головой:

      – Вообще-то я нормальный человек. Просто… сбилась с пути.

      – Не сомневаюсь, что вы совершенно нормальны, – кивнул он. – Но то, что вы сделали, нормальным не назовешь. И будет неплохо понять, почему вы это сделали. Так, чтобы вы видели, каким качествам стоит уделить внимание, чтобы предотвратить нечто подобное в будущем.

      – Ничего подобного в будущем не случится, – заверила я.

      Он улыбнулся. Глаза снова исчезли за полосатыми очками.

      – Я не коп, – сказал он. – Совершенно необязательно давать мне ответы, которые, по вашему мнению, необходимо давать. То, что мы говорим в этой комнате, здесь и останется. Единственный случай, когда я могу нарушить эту конфиденциальность, – уверенность в том, что вы намерены причинить зло себе или другим. Я должен дать знать службе надзора, что вы были у меня. Но содержание наших сеансов я передавать не обязан. Ясно?

      Должно быть, у него самого немалые психологические проблемы! Недаром такой жирный!

      Я не видела, чем такой, как он, может помочь мне, но кивнула. И буду кивать в продолжение всех сеансов.

      – Как вы себя чувствовали с понедельника? – спросил он.

      – Вы о чем?

      – Каково это – выйти из тюрьмы? Быть свободной?

      – Хорошо.

      Он явно ждал продолжения. Я смотрела в окно с видом на парковку, пока глаза не заслезились. Потом уставилась на свои обломанные ногти. Он не собирался говорить, пока не заговорю я. Похоже, мы в тупике. Война. Но я подозревала, что он может держать паузу лучше, чем я.

      – Повсюду шныряют репортеры, – сказала я, наконец.

      – В самом деле? И каково это для вас?

      Я пожала плечами:

      – Не выношу их. Это несправедливо по отношению к моей семье. Будь в этом замешана только я… уже достаточно плохо, но хоть понятно, почему они достают меня. Я – последняя сенсация. Но я хочу, чтобы они оставили в покое моего брата и мать.

      – Расскажите о своей семье.

      – Вы, возможно, и без меня все знаете. По крайней мере, об Энди.

      – Я знаю то, что знают все, кто следил за известиями о пожаре, Мэгги. Но, даже когда я слушал новости и запоминал детали, я не мог не задаться вопросом… Видите ли, дело в том, что я давно в этой профессии. – Он улыбнулся. – Я не мог не задаться вопросом, что испытываете вы. Каково это для молодой девушки – оказаться в центре чего-то подобного… да, я знаю об Энди. Все, что о нем говорили СМИ. Но хочу услышать о нем и об остальных членах вашей семьи от вас.

      – Ладно, – вздохнула я, сдаваясь. – Энди