Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия. Алексей Белов-Скарятин

человеческое существо, которое хныкало, фыркало и чмокало в глубине своей кроватки под балдахином из голубого шёлка с белыми кружевами.

      "М-м-м, да", – уклончиво пробормотал Доктор, который был человеком, совсем не разделявшим энтузиазма Наны по отношению к ребёнку, только что появившемуся на свет. Тем не менее, не желая ранить чувства старинного друга, он снова вежливо повторил: "М-м-м, да", – и стал на цыпочках покидать комнату. Однако, проходя мимо окна, остановился и, соскоблив указательным пальцем иней со стекла, так что образовалось отверстие размером с серебряный рубль, поглядел одним глазом на звёздное небо. С минуту он молчал, а затем позвал: "Мизженигс, – голосом, слишком громким для места, где засыпало новорождённое дитя. – Пожалуйста, Мизженигс, не могли бы Вы подойти на минутку?"

      И Мизженигс (то есть Нана, которую все домочадцы так называли для краткости, поскольку её настоящее английское имя – мисс Дженнингс – никто, похоже, не был в состоянии произнести правильно) быстро двинулась к нему, шикая, маша руками и укоризненно шепча, что ему должно быть стыдно за произведённый шум и громкие возгласы, мешающие Малышке отойти ко сну.

      "Взгляните, прошу Вас! – воскликнул Доктор, не обращая на увещевания Наны ни малейшего внимания. – Только посмотрите в этот глазок – это просто замечательно!" И, тронув Нану за плечи, легонько подтолкнул её к окну. Снова наступила минутная тишина, а затем голос Наны, мягкий и приглушённый, как и подобает в детской спальне, но всё же чуть более громкий, чем нужно, произнёс: "О, Доктор, вы правы. Это поистине чудесно! Боже, что за ночь, и как горят звёзды, особенно вон та … Я наблюдаю за ней уже несколько недель, и мне кажется, что она становится всё ярче и ярче. Вчера вечером её свет даже давал тени. Вы знаете, как она называется?"

      "Юпитер, – задумчиво ответил Доктор, а потом вполголоса добавил. – Интересно, будет ли она влиять на судьбу Малышки? Возможно, это её звезда … кто знает!" И, бросив последний взгляд на небо и дружески кивнув Нане, тихо вышел.

      "Мы не хотим девочку – мы её ненавидим – мы хотим мальчика!" – кричала девятилетняя Ольга, скача по классной комнате и топая ногами в том запале, который Нана шутливо называла "идеальным состоянием". "Мы посадим её в подвал, мы её спрячем, мы её выбросим и вместо неё заведём настоящего мальчика, не так ли, Мики?" – продолжала она, повернувшись к маленькому толстяку лет пяти, который, засунув большой палец в рот, стоял и смотрел в немом восхищении на выходки своей сестры.

      "Да, мы не хотим девочку, мы хотим мальчика", – повторил он послушно, как маленький попугай, и был немедленно вознаграждён одобрительным кивком Ольги, но в тот же миг фройляйн Шелл, немецкая гувернантка, строго произнесла: "Как вам не стыдно!" – и осуждающе посмотрела на обоих поверх очков, которые, как обычно, сползли на кончик её носа.

      "Нана, пожалуйста, принесите мне Малышку", – сказала мать новорождённой на следующее утро, лёжа в своей огромной кровати из красного дерева и выглядя очень мило в белом шёлковом жакете и миниатюрной