Секс в СССР, или Веселая жизнь. Юрий Поляков

друг на друга с ужасом:

      – Его посадят!

      – Могут даже из партии выгнать, – прошептал я, поняв, наконец, куда меня втянули.

      Словно ища защиты, я прижал к себе теплое тело жены, подернутое тонким пеньюаром.

      – А ну дыхни! – потребовала Нина. – Все-таки пил!

      – Ну, киса…

      – Тамбовский волк тебе киса!

      Ночью мне снилась красная пожарная машина, украшенная двуглавым орлом и запряженная черными гусями…

      26. Вдоль оврага

      Заунывно бубнил Виктор Цой.

      БАМ вгрызался в таежные дали.

      Мы куда-то бежали трусцой

      И по Брэггу потом голодали…

А.

      Утром сквозь вязкий сон я услышал треньканье будильника, хотел нажать кнопку, чтобы еще подремать, но найти не смог. Очевидно, Нина зашила будильник в матрас и правильно сделала, но тогда как его теперь заводить и ставить на нужное время? Каждый вечер вспарывать матрас и зашивать? От удивления я проснулся, разлепил глаза и понял: звонит телефон. Аппарат у нас на длинном шнуре, и перед сном мы ставим его под кровать, чтобы не наступить в темноте. Я нащупал трубку, поднес к уху и услышал бодрый голос Жеки Ипатова:

      – Бежим?

      – Бежим…

      Жена вскинулась и посмотрела на меня с сонной ненавистью: ей оставалось до подъема еще целых полчаса. Стараясь не шуметь, я умылся и позавтракал чаем с бутербродом. Через пятнадцать минут, досыпая на ходу и здороваясь по пути со знакомыми собаководами, я, в олимпийке и кедах, выскочил на улицу. Несчастные люди! Лучше бы детей завели. Жека ждал меня, разминаясь. Алое солнце уже взошло и расточилось. Над лесом розовели облака, похожие на креветки. Но окна многоэтажек еще горели лимонным или апельсиновым огнем – в зависимости от цвета абажуров.

      – Салют, суперфосфат! – Мой друг любил это странное приветствие.

      – Ура! – отозвался я.

      Мы потрусили вдоль оврага. Под ногами шуршали листья, нападавшие за ночь. Мы бежали, как в фильме «Осенний марафон». Нет, это вовсе не художественная выдумка сценариста и режиссера, в СССР на самом деле вошел тогда в моду бег трусцой. Считалось, оздоровительный кросс вкупе с дыханием по Бутейко, голоданием по Брэггу, закаливанием по Порфирию Иванову, очищением организма соками и клизмами по Шаталовой – это бессрочное здоровье, залог активного долголетия, почти бессмертия.

      На бегу мы с Жекой переговаривались, хотя это и было против правил.

      – Ты чего сегодня такой грустный? – спросил я, заметив в его лице суровую сосредоточенность.

      – Сберкнижку нашел.

      – Где?

      – В гардеробе, под бельем.

      – И много там денег?

      – Почти полторы.

      – Ну, так и хорошо!

      – Чего ж хорошего? Это Нюркина книжка. Секретная.

      – Как это так – секретная? – Я даже остановился от удивления.

      – А вот так… – Жека, превозмогая обиду, наоборот, ускорил бег.

      Ну