Огнь поядающий. Татьяна Львовна Александрова

мать умерла не от горя. Просто выпила воды из зараженного источника, когда поехала лечиться…

      – Я никогда не поеду ни на какие воды! – воскликнула Евдоксия. – Но как защитить детей? Ведь ты говорил, что твоя сестра заболела, не выходя из дворца…

      – Я уже не очень помню, мне было восемь лет. Мы с ней играли, как всегда, и было очень весело, а к вечеру у нее сделался жар и больше живой я ее не видел.

      Евдоксия резко повернулась к кормилицам.

      – Вы слышали? При малейшем недомогании детей – докладывать мне и звать врача. Если плохо едят, если плачут, если… Ну, вы знаете, что бывает.

      – Хорошо, госпожа, – в один голос отозвались няни.

      – И оставьте нас одних. Я позову вас, когда будет надо.

      Кормилицы удалились, а молодые родители продолжали играть с малышками.

      – Да, какое сегодня число? – вдруг спросила Евдоксия.

      Аркадий на секунду задумался.

      – Десятый день месяца июния. Четвертый до ид.

      – Ты же помнишь, что через четыре дня после июнийских ид – день рождения Флаккиллы! Надо отпраздновать!

      – Несомненно, моя дорогая!

      – Устроим конские ристания?

      – Как скажешь.

      – Да, хочу ристания и пир с флейтистками, арфистками и танцовщицами!

      – Танцовщицы-то тебе зачем, – Аркадий скептически скривил губы. – Иоанн опять начнет придираться, если узнает…

      – Но я так хочу! – Евдоксия резко повернула голову. – Я глубоко уважаю архиепископа, он святой жизни человек, но почему я должна из-за него лишаться тех немногих удовольствий, какие мне доступны? За последние три года – две беременности, роды, потом восстановление. У меня только сейчас подтянулся живот… И надолго ли это? Я очень хочу родить тебе сына… Но могу я хоть когда-то надеть новое платье, почувствовать себя красивой?

      – Для меня ты и так всегда красивая, – примирительно произнес Аркадий, любуясь женой.

      – Нет, «и так» меня не устраивает! Я не хочу превратиться в серую клушу от бесконечного сидения в своих покоях! Или ты хочешь, чтобы я была как эта полоумная Олимпиада?

      – Не оскорбляй Олимпиаду, пожалуйста, она достойная женщина!

      – Может, и достойная, но смотреть на нее противно.

      – Она же не стремится к замужеству…

      – Да кто ее возьмет такую? От нее воняет…

      – Не надо так, Евдоксия! – Аркадий укоризненно покачал головой. – Ты же сама – пламенная христианка. Одни крестные ходы, в которых ты участвуешь, чего стоят! Десять-пятнадцать миль пешком – не каждая женщина это выдержит.

      – Я не «каждая женщина», – продолжала горячиться василисса. – Я дочь Бавтона! Отец, пока был жив, воспитывал меня, как мальчика. Научил плавать и подтягиваться на руках. Мне нетрудно пройти пятнадцать миль, я бы и в пять раз больше прошла – ради детей… Может быть, за мое усердие Господь сохранит их…

      Из глаз ее брызнули слезы.

      – Ну, хорошо, будет тебе праздник, все, как ты хочешь! Только сама не танцуй, пожалуйста, как в прошлый раз…

      Евдоксия уже