Записки художника. Вячеслав Саев

мое сердце билось все чаще, ноги дрожали и отказывались идти.

      Огромные двери распахнулись почти без скрипа, я оказался внутри. Здесь было еще мрачнее. Сильно пахло лакированным деревом, все было чересчур большое и слишком красивое. За все время я не встретил ни единой души, за исключением кучи кошек, свободно слоняющихся повсюду. Единственные звуки, которые доходили до меня, – наши с Учителем шаги и мяуканье. Тяжело было поверить, что в здании находится еще кто-то помимо нас. Чем дальше мы уходили, тем страшнее мне становилось. Возникло желание убежать как можно быстрее, но дверь, к сожалению, уже захлопнулась. Да и бежать мне было некуда. Больше у меня не было дома, меня никто не ждал, я остался совершенно один.

      По огромным ступеням мы поднялись наверх. Здесь не было кучи комнат, как внизу. Был один лишь длинный коридор, в конце которого виднелась дверь. Каждый стук, издаваемый каблуками Учителя, прояснял мой разум. Нет здесь волшебства – лишь боль и страдание. Весь путь для меня был подобен жизни, и вот теперь я встал у ворот смерти. Сильная рука схватила меня за запястье и забросила вовнутрь той единственной комнаты в конце коридора. Я не издал ни звука. Последний раз он с отвращением взглянул на меня, в его глазах не было жалости. Дверь громко захлопнулась, и тьма поглотила свет. Мне не было страшно, мне не было грустно. Одно лишь задевало мое сердце – я не мог рисовать, не мог даже видеть свои образы. Они бесследно исчезали во тьме, неузнанные, неуслышанные, словно люди. Я хотел их хотя бы увидеть, я бы запомнил их и обязательно нарисовал, но кто-то решил по-другому. Возможно, им было больно оттого, что мне пришлось их оставить. Возможно, они проклинали меня. Но я ведь этого не хотел. Не я их создал.

      Не знаю точно, сколько я просидел, уставившись на то место, откуда в последний раз сочился свет. Хотелось реветь во все горло, как я делал это раньше, но страх перед Учителем брал верх. Еще эта непроглядная темнота. Она не особо пугала меня, но я был всего лишь маленьким ребенком и не решался двинуться с места. Кажется, начался дождь. Непрекращающиеся стуки отбили последнее желание что-то предпринимать. Я очень медленно согнул ноги в коленях, надел на них свитер и крепко обнял самого себя. В горло словно вонзили кинжал, по щекам потекли горячие слезы. Мне хотелось одного – исчезнуть из этого мира. Я не надеялся получить от кого-то помощь, не надеялся на чудо и жаждал лишь освобождения.

      Но параллельно этой горечи внутри меня что-то рвалось наружу.

      Такое уже случалось со мной, однако в этот раз оно не могло пробиться дальше моего разума, не могло завладеть моей душой. Я был в полусне. Происходящее не казалось мне реальностью. Даже некоторые сны кажутся правдоподобнее. Я прекрасно ощущал свои конечности: вот мои руки, вот мои ноги – я их чувствую, как чувствовал всегда. Холод, усталость, голод – все это было внутри меня, но где-то в глубине и не тревожило мои мысли. Жажда рисовать все усиливалась. Уже было невозможно терпеть. Я забывался и хотел кричать, однако удавалось лишь разинуть рот.