Символ мира – предмет раздора. Андрей Лойко

через эти заросли, мириады насекомых разлетались в разные стороны из-под их ног. Вечерние бабочки, пленяя ослепительной красотой сверкающих нарядов глубокого синего цвета, жучки: красные, желтые, белые, зеленые. Светлячки начали зажигать свои неоново-зеленые огоньки в густой траве. На фоне спустившейся ночи они стрекотали так, словно сегодня доживали свою последнюю ночь в этом мире. Возможно, так оно и было, ведь некоторые виды бабочек как раз жили всего одну ночь. Над этим всем в постепенно темнеющей высоте бесшумно скользили летучие мыши, выбравшиеся на охоту с наступлением сумерек.

      Перевязанный бинтами монах шел на удивление воинов очень уверенно и бодро, посохом прокладывая себе путь сквозь траву и мелкий кустарник. Вслед за ним следовала четверка воинов.

      – Вы нам больше ничего не расскажете? – осведомился Котори. – Что это за реликвия и как ее искать среди врагов?

      – Расскажу, но чуть позже, – отвечал им лысый монах.

      – Как насчет привала? – осведомился Лин. – Я просидел черт знает сколько в этой лодке, потом купался с вашим домашним питомцем. Оставил ему на память свои штаны. А теперь мы взяли такой темп, что скоро ноги у меня просто отвалятся.

      Вместо ответа монах присел у очередного, видимого только ему примятого ступнями отступающих орков места и сообщил, что, судя по следам, из бегущего отряда осталось, действительно, не более десяти воинов, причем некоторые из них еще и легко ранены. Где-то в почти полной темноте он умудрялся разглядеть капли пролитой ранеными воинами крови, которую они оставляли, словно след для хорошей ищейки. Тем не менее монах сообщил, что они не нагоняют беглецов, после чего ломанул напролом через кусты и еще больше взвинтил темп. Через некоторое время следы привели отряд к кромке леса и пошли вдоль нее. Лес был довольно густой, так-как не посещался местными крестьянами из-за запрета, о котором воины упомянули ранее. Луки со стрелами и местная молва были весомым аргументом за то, чтобы не заходить далеко в эти земли.

      – Лес полукольцом опоясывает монастырь. В какой-то момент следы в любом случае уведут вглубь леса, – сказал Мокороко.

      – Он всегда такой наблюдательный? – спросил Старец у Котори. Он решил, что Котори главный в этом небольшом отряде, хотя дело обстояло не так и все воины были простыми рядовыми солдатами. Котори больше помалкивал, да чаще слушал, чем говорил. Опустившаяся окончательно ночь раскрасила блеклый сумеречный лес в новые краски. Тут и там сверкали зеленые светлячки, какие-то грибы светились бледно сиреневым цветом, гнилушки светились бело-желтым. Все это еще и жужжало, пищало и ломилось сквозь густую чащу в эту прохладную летнюю ночь и не желало укладываться спать. Жизнь кипела.

      Ночной лес в границах земель монастыря был очень густым. Тропинки как таковые практически отсутствовали, были только лишь те, что прокладывались лесным зверьем. Но они, как правило, начинались ниоткуда и вели также в никуда. Вместе с тем полоса леса была не очень широка. Пройти насквозь ее можно