Сильнее любви. Валаам. Сергей Алексеевич Глазков

Она сворачивает за здание, фасад которого ремонтируют монахи, и замирает на месте. Впереди стоят Борисов и капитан Оваска. Егорова проходит мимо них и прячется за деревом, чтобы слышать их разговор.

      ОВАСКА: Отец Сергий сказал, что вашему сыну стало легче. Он пришел в себя.

      БОРИСОВ: Мне он этого не сказал.

      ОВАСКА: Что вы хотите, господин Борисов. Он – старик. Уже много не помнит.

      БОРИСОВ: Я так не думаю. Но это его проблемы. Главное, чтобы он вылечил Павла.

      ОВАСКА: Что вы собираетесь делать с девушкой?

      БОРИСОВ: Ничего. Как только Павел поднимется на ноги, отправлю в лагерь Питкяранта.

      ОВАСКА: Там же лагерь военнопленных, Николай Львович! Она там долго не протянет.

      БОРИСОВ: Какая разница, Эмиль! Ну, не оставлять же её здесь?!.

      Оваска замолкает, пожимает плечами.

      ОВАСКА: Это ваше решение, господин Борисов.

      Егорова, стараясь не шуметь, быстро уходит.

27

      Заводские ворота распахнуты настежь. Из них выходят пожилые люди – нынешние работники завода. Гуров и Петров, минуя сторожку охранника проходят на территорию завода. Из сторожки выбегает возмущенная охранница, на ходу вынимая из кобуры пистолет:

      ОХРАННИЦА: Вы куда, молодые люди?

      Гуров показывает её удостоверение.

      ГУРОВ: Что здесь происходит?

      ОХРАННИЦА: Эвакуация. В 3-й цех бомба угодила.

      ГУРОВ: Ну?

      ОХРАННИЦА: Не взорвалась. Посреди цеха лежит.

      ГУРОВ: Саперов вызвали?

      ОХРАННИЦА: Вызвали.

      Гуров поворачивается к Петрову.

      ГУРОВ: Пошли, посмотрим.

      Гуров направляется к 3-му цеху. Петров идет за ним. Охранница обращается к рабочему, который прислонился к воротам, чтобы немного отдохнуть:

      ОХРАННИЦА: Ну, чего стал, милый? Шевелим ножками! Быстро. Давай! Давай!

28

      В келью возвращается Егорова с чайником, в котором находится кипяток. Чайник ставит на тумбочку. На кушетке сидит Павел. Отец Сергий слушает его через простую трубочку. Затем простукивает спину в районе легких. Егорова засматривается на многочисленные рубцы от ран на теле Павла. Старец качает головой.

      СЕРГИЙ: Давно чахотка была?

      Павел скептично хмыкает.

      ПАВЕЛ: Я не знал, что еще чахоткой болел. Истощение было, туберкулез был. А вот этой заразы не было.

      Старец бьет его слуховой трубкой по лбу.

      СЕРГИЙ: Туберкулез и есть чахотка. Это он у докторов так называется. А в народе чахоткой. А еще золотухой и сухоткой.

      ПАВЕЛ: На медицинской комиссии сказали, что я вылечился.

      СЕРГИЙ: Так-то оно так, милый, но рубцы остались. Их подлечить надо.

      Он достает из кармана пучок сушеной травы:

      СЕРГИЙ: Я тебе сейчас из этой травки чай заварю.

      Егорова бросается к чайнику.

      ЕГОРОВА: Давайте я!

      Сергий останавливает, перехватив её руку.

      СЕРГИЙ: Нет. Этот чаёк только я должен могу изготовить.

      Он открывает крышку чайника и, отобрал только ему понятное количество сушенной