Введение в филологию. Учебное пособие. А. Т. Хроленко

В символах человеческое сознание находит ту единственную возможную опору, которая позволяет ему интеллектуально освоить собственный глубинный содержательный потенциал» [Берестнев 2008: 41].

      Благодаря символике трансцендентные содержания, находящиеся за пределами языка и языкового мышления и в силу этого не подвластные человеческому сознанию, могут предстать в музыке и поэзии, в идеях религии и философии, в сюжетах мифологии и ритуальных действиях, в формах искусства любого времени, в архитектурных формах. В них познавательные истоки жизни, долга, мужества, счастья и судьбы. По Витгенштейну, трансцендентны этика и эстетика, математика и логика.

      Процесс коммуникации и бессознательное

      Психолог А. Е. Шерозия утверждал, что слово всегда содержит в себе больше информации, нежели наше сознание способно извлечь из него, ибо в основе слова лежат бессознательные языковые установки (цит. по: [Якобсон 1978: 166]). Писательское наблюдение подтверждает мнение психолога: «… Бежавшие за нами… уличные мальчишки только то и дело, что вполголоса повторяли: – Ишь, задаются на макароны!.. Объяснить, что значит задаваться на макароны ни один Грот, ни Даль, вероятно, не смогли бы, но что в этой исключительно южной формуле заключалась несомненная меткость определения, отрицать было нельзя» [Дон-Аминадо 1991: 33–34].

      Благодаря бессознательному естественный язык обладает уникальной способностью передавать информацию не только словами, но и «межсловесным пространством». Истина постигается в молчании, считают японцы. Потому что в момент паузы между словами рождается то, что невыразимо в слове. По этому критерию отрывок из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна «успокоит его»» [Булгаков 1987: 374] – безукоризнен даже по японским канонам идеального искусства [Стальная 1998: 152].

      Разумеется, в вербальном тексте главное – это слова. Вспоминается резкая по тону запись писателя Ю. М. Нагибина в «Дневнике: «Идеи, мысли – чепуха; реальны лишь слова, их порядок, рождающий жизнь» [Нагибин 1996: 201]. Однако тут же на ум приходит мнение поэта О. Мандельштама, считавшего, что ценность кружев определяется формой и количеством пустот в них. В диалоге двух известных филологов М. Гаспарова и Г. Кнабе прозвучала мысль о роли силовых полей между словами: «Наука не может передать диалектику, а искусство может, потому что наука пользуется останавливающими словами, а искусство – промежутками, силовыми полями между слов» [Гаспаров 2001: 151]. «Музыка – это промежуток между нотами» (Клод Дебюсси). Это о тех же силовых полях между сказанным и написанным.

      В недрах бессознательного