Мишень для Слепого. Андрей Воронин

старой дружбе, – усмехнулся Домбровский. – Мы же с тобой тогда хорошо поработали. Тебя, насколько я помню, повысили в звании, меня, за изготовление клише, наградили премией. В общем, у нас с тобой все было хорошо.

      – Это точно. Тоскуешь по былым временам? – спросил генерал Потапчук.

      – Нисколько, – ответил Домбровский. – Тоскую лишь по молодости да по тому, что она уже никогда не вернется.

      – Не вернется, – с печалью подтвердил генерал Потапчук. – Послушай, а как ты посмотришь, если я у тебя эти сто долларов заберу?

      – Надеюсь, не навсегда? – пошутил Домбровский.

      – Да нет, конечно, нет. Я тебе их верну, или отдам другую сотку, только постараюсь убедиться.

      – Можешь не стараться. Зачем мне тебя обманывать? Я старый человек, врать и подставлять своего старого приятеля мне, генерал, ни к чему. А денежку возьми, пусть тебе скажут специалисты, что это искусно выполненная подделка, очень искусно.

      – Озадачил ты меня, братец, озадачил… – Федор Филиппович аккуратно спрятал стодолларовую купюру в свой тощий бумажник, стараясь ее не помять. И перехватил лукавый взгляд гравера. – Я ту взял?

      – Ту, ту, – успокоил Домбровский.

      – И как ты их только отличаешь?

      – Позанимался бы ты с мое, Федор Филиппович, тем, чем я, и ты бы отличал.

      – Наверное…

      – Пойдем выпьем, – предложил Домбровский, гася настольную лампу и укладывая лупу в большой пенал на мягкий синий бархат.

      Они вернулись в гостиную, уселись друг напротив друга.

      – А ты форму не теряешь, – сказал Потапчук, глядя на идеально отутюженные брюки, белую рубашку и черную бабочку приятеля. Даже подтяжки у него были в тон брюкам. – Или специально для меня старался?

      – Что ты имеешь в виду? – ворчливо спросил Домбровский.

      – Ты законсервировался. Каким был десять лет назад, таким и остался.

      – Да ты и забыл, что было десять лет назад! – немного ехидно заметил Иосиф Михайлович.

      – Точно тебе говорю! А вот я сдал, – признался генерал Потапчук. – Знаешь, в последнее время столько работы навалилось – просто невпроворот. И дела все какие-то нервные.

      Домбровский усмехнулся:

      – Что, начальство не жалует?

      – Не только в нем дело. Так уж получается теперь, что само наше начальство не знает, чем заняться. Прогибаются перед властью, прогибаются перед Западом и Востоком, на месте не засиживаются – постоянно меняются. А те, кто когда-то умел работать, те и работают, только на них можно положиться.

      – А молодежь? – задал свойственный старикам вопрос Иосиф Михайлович.

      – Молодежь в последнее время к нам не идет. Кстати, как твои дети?

      – А что дети… – Иосиф Михайлович махнул рукой. – У них своя жизнь, у меня своя. Дочка в Риге, с мужем ей повезло, хороший человек, латыш по национальности и по убеждениям. Сейчас ходит в звании полковника.

      – Полковника?

      – Теперь в их конторе работает.

      – Понятно… А