Первая и негасимая. Вячеслав Евдокимов

восстали коготки,

      Из них был каждый, будто крюк,

      Цеплялся цепко в всех‐то вкруг,

      Коль те касались невзначай…

      – Ну, мать, меня ты величай,

      На Василька ведь стал похож,

      Красив и статен, всем пригож,

      Вот любо‐дорого смотреть

      И любоваться жизнь всю впредь!

      – Ой, что ты, что ты, мил‐сынок!

      Разлопушиться ты лишь смог,

      К тому же, все тебя клянут,

      Что ты цеплянием к ним крут,

      Что из волос тебя тянуть,

      Ох, тяжко, больно не чуть‐чуть,

      Да с волосами иногда…

      Вот потому им всем беда.

      Вот потому тебя клянут

      По много‐множеству минут…

      Бросают, вон раздражены!

      Ты не искупишь ввек вины.

      Нет‐нет! Как был, так есть Лопух,

      Не Василька с того и дух,

      К тебе опасливый лишь взгляд,

      Тебя коснуться всяк не рад.

      – Тогда Ромашкой стать хочу!

      Мне это, верю, по плечу.

      На мне гадать тогда начнут,

      Любви ли будет им уют,

      Иль нелюбимыми ввек быть,

      Смиривши чувств любовных прыть,

      А может, все впадут вон в смех,

      Ведь так доставлю им потех —

      Спешите быстренько гадать,

      Вам в этом будет благодать,

      В соцветьях есть ведь лепестки,

      Сомнений слабыми тиски

      Враз станут, истину ведь дам,

      Спеши, невесточка, мадам,

      Искомый выдам я итог,

      А у твоих ли будет ног

      Тебе понравившийся друг

      Во счастье сердца милых мук

      Внутри бушующей груди?

      Ко мне, мил‐крали, подходи!

      Но те, как будто от огня,

      Отдёрнув ручки и кляня,

      Спешат испуганно вон прочь,

      Крича: «Ах, нас ты не морочь,

      Ты цепкий очень и колюч,

      Для тела нежного ты злюч!

      Тебе Ромашкой ввек не быть».

      Вон убежали в всю‐то прыть!

      Остался вон он одинок,

      Ромашкой стать так и не смог,

      Ушами‐листьями тряся…

      Затея кончилась вот вся.

      Ещё он многими хотел

      Вдруг стать немедля, в этом смел!

      Фиаско снова лишь терпел,

      Не приобретши всех их тел…

      Ведь ген способностей ввек спал,

      Вот и возможностями мал,

      Развеся уши‐лопухи…

      Вот и потуги все плохи.

      Не может всеми что‐то стать,

      Не их краса и запах, стать,

      А был Лопух как, им и есть.

      С того к нему не мчится Честь,

      С того и всех несётся смех:

      – Да ты ваятель нам потех,

      Ой да умора из умор!

      Лишь веселить с того нас скор.

      Сего не делай‐ка, очнись,

      Ты не осилишь нашу высь,

      Быть в изумительности кущ

      Всех наших дивных ты не сущ.

      Всей нашей прелести вовек

      В тебе отсутствует побег,

      На то способностей ведь нет,

      Ума