Прѣльсть. Валерий Коновалов

женские средства: кокетство, наигранное равнодушие и простительное «коварство». Женщины в таких делах гораздо опытнее мужчин. К тому же мама была городской: Яхрома – какой-никакой, а всё-таки город. Папа, хотя и носил офицерские погоны, родился в деревне и поэтому не был столь опытен в сердечных делах, наверняка инициатива здесь принадлежала ей. Инициатива простительная: ведь она боролась за своё счастье. И победила. Даже если не всё было так гладко на самом деле, связав свои жизни, они оба вышли победителями. Надо сказать, что мама, хоть и хитрила, потому что в семейной жизни без хитростей, как известно, нельзя, очень уважала папу, считала его очень образованным и умным человеком. Вот так, «умным» был папа, а «хитрой» – мама. Папа честно трудился, старался продвинуться по службе, любил маму, сыновей, своими погонами поддерживая статус «благородного» семейства. Мама занималась домашним хозяйством и потихоньку нарушала закон: продавала через посредников своё шитьё. Узнай об этом начальство, не поздоровилось бы супругу.

      В Молотове Чкалов чуть не утонул на армейской площадке. Подморозило, и поверхность воды, затопившей траншею, покрылась непрочным льдом. Каким-то образом удалось выкарабкаться, а то бы на этом месте была поставлена в нашем повествовании точка. Так случается. Обрывается жизнь человека, а почему? Господь в тот раз уберёг его, как не раз ещё спасал впоследствии.

      Помнит Чкалов запорошенный снегом двор, на который выходило окно общей кухни, подъезд, первую дверь направо… Ему нравился снег, из которого можно было лепить фигуры, и он решил сохранить его на лето: закатил огромный ком в подъезд и оставил под лестницей на хранение. Мыслил так: пройдёт зима, и только у него будет снег – вот здорово! К сожалению, до лета ком не дожил: исчез на следующий же день, а куда исчез и кто утащил – непонятно. Наверное, кто-то хитрый прибрал к рукам. На месте осталась лишь огромная лужа. За всё время проживания в этом доме не запомнилась ни одна ссора между жильцами, хотя о том периоде помнится немного. Вот тётя Сара, соседка, подвела его к больному мужу, и тот дал ему конфетку, вот рисунки на обоях (тогда обои рисовали на стенах валиком), которые он любил подолгу рассматривать, лежа или сидя на полу в коридоре, а вот постучали в дверь под Новый год – и в проходе возник высокий седой старик с громовым голосом, дед Мороз, которого мальчик очень испугался, так как подумал, что ему сейчас влетит за все грехи, явные и особенно – скрытые. Вероятно, старик, прежде чем вручить подарок, поинтересовался, ведёт ли он себя достойно. Запомнилась на всю жизнь отчаянная попытка одолеть «противный» кусок сала за один присест, как он это делал с рыбьим жиром. Не получилось: его тут же «вырвало». Больше он никогда уже не решался отважиться на подобный эксперимент и понял достоинство этого вида еды, будучи уже достаточно взрослым, когда, «закусывая», клал тончайшие, почти прозрачные ломтики сала на чёрный хлеб.

      Иногда