Полный финиш. Марина Серова

того, я гарантирую тебе то, что со мной ничего не случится. Знаешь, каким образом?

      Я заинтригованно подняла на него глаза: в тоне Воронцова, приглушенном и с нарочито сгущенной таинственностью, мне почудились новые, еще не столь явные, но несомненно искренние нотки подлинной нежности.

      – Каким?

      – Мы поедем с тобой на море. Скоро. Через пару недель. Хочешь?

      – А куда – на море?

      – Нет, ты не уточняй, ты просто скажи – хочешь? Только не надо говорить: вы понимаете, Алексан Николаич, я так мало вас знаю… просто скажи – да или нет.

      Я ответила настолько серьезно, насколько вообще могла при таких обстоятельствах:

      – Да.

* * *

      Тетушка Мила долго осматривала меня по приезде домой. Когда мы зашли в прихожую, она начала крутить меня перед зеркалом, словно здесь, в квартире, надеялась разглядеть то, что не сумела увидеть при солнечном свете.

      – Да… похудела ты, Женька, – наконец констатировала она. – Влюбилась, что ли, в кого?

      – Да, – ответила я.

      Этот простой ответ произвел на тетушку эффект разряда шаровой молнии. Дело в том, что она долгое время безуспешно пыталась образумить меня и наставить на путь истинный, так как считала мои занятия откровенно не женскими. И с некоторых пор попытки тетушки Милы достучаться до моего сознания, запрограмированного на отторжение ее каждодневной речи о неженскости моего хлопотного ремесла бодигарда и частного детектива, стали иметь некоторый успех. Не знаю, сыграла ли тут свою роль накопившаяся за многие месяцы психологическая усталость или же в самом деле я преодолела некую критическую возрастную точку, после которой выброс адреналина в кровь был уже не тот и хотелось заняться чем-то более спокойным. Но тем не менее тетя Мила еще никогда не слышала от меня такого простого и естественного «да» на вопрос «А не влюбилась ли ты, Женька?».

      Она наморщила лоб, очевидно, старательно вникая в смысл сказанного, и спросила:

      – Что, действительно?

      – Ну да, – весело сказала я. – А что, я неживая, что ли? И вообще, тетушка… я ужасно хочу это самое…

      – Замуж?

      – Обедать! «Замуж»! Какое тут замуж после поезда…

      – А кто он?

      – А по правде, я и сама не знаю, кто он.

      Тетя Мила недоуменно подняла брови:

      – Как это – «не знаю, кто он»?

      – Какой-то парикмахер.

      – Парикмахер?

      – А что, мне нужно непременно выходить замуж за толстого самодовольного банкира, который сам не знает, сколько у него денег? Нет, спасибо, на этих граждан, да и на их счастливых жен, я уже насмотрелась.

      – Парикмахер! – трагическим тоном повторила тетушка. Наверно, точно так же она произнесла бы «сантехник» или «слесарь». Или вообще «бомж» – высшая марка. – Как его хоть зовут-то… твоего парикмахера?

      – Саша. Александр.

      – Хоть имя хорошее… – с насмешившим меня фатализмом пессимиста – a la ослик Иа из мультфильма про Винни-Пуха – вздохнула тетя Мила.

* * *

      «Мой парикмахер» позвонил через час после того, как я, пообедав, растянулась