Прямо сейчас. Сергей Нагаев

добродушно усмехнулся собственной шутке, но тут же вновь помрачнел. – Все хотят что‑то получить с меня на халяву. Интервью – задарма, автограф – на шару, всё сволочам – free.

      А может, я не хочу? Может, я, как Тюч… как Чуть… Тютчев – «Молчи, скрывайся и таи»… и это… как там дальше?..

      Язык у писателя заплетался сильнее, чем у Ольги.

      – Нет‑нет‑нет, – продолжала меж тем гнуть свою линию Ольга, глядя на него с тем особенным сочувствием, с которым смотрят на душевнобольных. – Надо просто сразу сказать людям, что сначала забашляйте. Нам вот сейчас хочется водочки, правильно?

      – Да, вот хочется. Афтару хочется йаду. Немедленно!

      – Ну и пожалуйста. – Она указала на рюмку, которую уже успела поставить на стол. – Водочка за автограф, всё по‑честному. Ой, у вас такой же телефончик, как у меня. И тоже зелененький.

      В этот момент Ольга увидела Ксению и, старательно артикулируя, но при этом тихо, чтобы не услышал писатель, сказала ей:

      – Сними.

      Ксения не поняла, и Ольга достала из сумочки свой мобильный, показала его Ксении (но снова так, чтобы не привлечь внимание писателя) и громко прошептала:

      – Сними нас. На видео!

      Ксения кивнула и нацелила свой мобильник.

      Ольга присела на стул справа от писателя и положила на стол перед собой сумочку и телефон.

      Тип в темных очках взялся за рюмку, но, поскольку эта емкость была рюмкой лишь по форме, а объемом сошла бы за добрый фужер для вина и, главное, была для писателя явно лишней, он смог одолеть ее совсем не сразу. Произошло это в два захода следующим образом. Сначала он сделал глоток, отпив половину. После чего щеки его вдруг надулись, и одновременно с этим он конвульсивно дернулся, словно кто‑то невидимый резко взял его за грудки. Стоявший сбоку от этого фрукта Данила увидел, как за темными очками выпучились его мелкие глазки. Писатель замер. В течение нескольких секунд его плоское лицо было похоже на бубен, как бы выдавленный изнутри вскипевшим содержимым духовного мира прозаика. Затем щеки его сдулись, а глазки вернулись в орбиты. Было ясно, что сдержать у последнего порога рвотный позыв стоило беллетристу Кутыкину немалого напряжения.

      Однако, сделав глубокий выдох, он все равно тут же влил в себя из рюмки остатки водки. После второго глотка история с конвульсией и бубном верхнего мира писателя, вспученным под напором его нутряного хаоса, который порывался наружу, повторилась. Впрочем, и на сей раз все обошлось.

      Когда писатель Кутыкин пришел в себя и задышал, Ольга вынула из своей сумки книжку «g», раскрыла ее и положила перед ним. Затем еще достала из сумочки шариковую ручку и протянула ему.

      – Ну, вот, Виталий Олегович, я вам принесла водку, с вас теперь автограф. Напишите, пожалуйста, что‑нибудь доброе и вечное, как вы умеете.

      Кутыкин потянулся за ручкой, но не успел взять ее, потому что в этот момент снова дернулся, на сей раз особенно вздыбисто, и в следующую секунду прозаика уже обильно, если не сказать – вдохновенно, рвало прямо на собственную