Прямо сейчас. Сергей Нагаев

шуршание и стеклянное звяканье, затем она отступила, уже с хрустальным стаканом в одной руке и пластиковой упаковкой с таблетками аспирина в другой. Она набрала из кулера воды и выдавила из упаковки таблетку в стакан, отчего в нем немедленно разразилась пузырьковая суматоха и шипение.

      Женщина подошла к писателю.

      – В следующий раз называйте меня, пожалуйста, Клавдией Степановной, а не Клавой.

      Да, ее, конечно, задела фраза писателя. Она посерьезнела и, отходя на свое место, прибавила тоном, в котором причудливым образом совместились радушие, чуть ли не ласковость, и угрюмая официальность:

      – И тем более не надо называть меня ежиком.

      Она улыбнулась писателю самым лучезарным образом, а взгляд ее говорил о том, что она могла бы ответить более изощренно и, главное, более беспардонно, но не желает грубить, потому что он ей не ровня, с ним она ни в чем состязаться не собирается.

      Кутыкин держал стакан, демонстрируя улыбку дурачка, не понимающего, о чем идет речь, и, как только таблетка полностью растаяла, залпом выпил. Затем он молча поставил стакан на широкий подлокотник кресла.

      Тем временем у секретарши зазвонил телефон, она сняла трубку и, почти сразу сказав в нее: «Хорошо, Владимир Иванович», дала отбой и пригласила писателя входить.

      Но на пути к двери Виталия Кутыкина опередил Артем Алексеевич. Он вскочил первым со своего места, воскликнув: «Я вам открою», и в преувеличенном порыве усердия, сопя и фыркая, словно ежик, вдруг нелепо засуетился и так неловко взмахнул рукой перед лицом еще не успевшего встать с кресла Виталия, что зацепил пальцами темные очки, и они полетели в сторону и приземлились на пол у стола секретарши. Быстро извинившись и сказав: «Ничего‑ничего, я сейчас подниму, извините, пожалуйста», Артем Алексеевич бросился к очкам, но, наклоняясь, сделал неуклюжий шаг и всей подошвой наступил на них. И скорее даже не наступил, а этак топнул по ним. У очков не было ни шанса уцелеть. Они хрустнули, распавшись на фрагменты.

      – Вот же проклятье, сломались! – констатировал Артем Алексеевич, убирая ногу и демонстрируя то, что осталось от очков.

      Писатель обескураженно застыл, глядя на обломки.

      – Надо же! – с сожалением в голосе проговорил сопровождающий. – Неудобно‑то как. Ну ладно, придется без очков идти. Прошу вас.

      И, не мешкая, Артем Алексеевич с радушной улыбкой глуповатого, но старательного холопа, всегда готового услужить гостям хозяина, распахнул дверь.

      Кутыкин покраснел и глубоко задышал от ярости. Однако ж скандалить нельзя было: дверь к президенту раскрыта, надо проходить. И в смешанных чувствах, пытаясь изобразить улыбку на перекошенном от недоумения, обиды и гнева лице, он шагнул в кабинет.

      Глава 5. Вагинная

      Тем же утром Данила – необычно рано для него, аккурат к началу рабочего дня – вышел из пригородного автобуса на остановке «Быково» и уже через пару минут вошел в двух этажное здание, на стене которого имелась табличка «Станция искусственного