Отель с привидениями. Уилки Коллинз

счастливее? Если ты не можешь не думать о прошлом, почему бы не оглянуться на то время, когда я тебя полюбил?

      Она только вздохнула в ответ на его вопрос.

      – Пощади меня, Генри, – грустно спросила она. – Не говори больше ничего.

      Снова румянец залил ее щеки. Ее рука подрагивала в его руке. Она была неотразима: глаза опущены, еле заметно дышит грудь. В ту минуту он отдал бы все на свете, лишь бы заключить ее в объятия и поцеловать. Таинственный ток, перелившийся из его руки в ее руку, вероятно, подсказал ей, что было у него в мыслях. Она освободила руку и прямо взглянула на него. В ее глазах стояли слезы. Она молчала – глаза говорили вместо нее. Без гнева, без раздражения они молили не мучить ее больше в этот день.

      – Скажи только, что ты меня простила, – сказал он, поднимаясь с кушетки.

      – Да, – ответила она, – простила.

      – Я не утратил твоего уважения, Агнес?

      – Что ты!

      – Ты хочешь, чтобы я ушел сейчас?

      Не отвечая, она поднялась и прошла к бюро. Письмо, что ей помешала дописать леди Монтбарри, так и лежало в бюваре. Она посмотрела на письмо, потом на Генри, и на ее лице зажглась улыбка, так восхищавшая всех.

      – Пока не уходи, – сказала она, – у меня есть кое-что сказать. Даже не знаю, какие подобрать слова. Проще всего было бы, узнай ты это сам. Ты только что говорил о моей одинокой, незащищенной жизни. Да, признаться, это не очень счастливая жизнь, Генри. – Она замолчала, с озадачившим его удовлетворением видя тревогу на его лице. – Знаешь, я раньше тебя пришла к этой мысли, – продолжала она. – Я собираюсь произвести большие перемены в своей жизни, если только твой брат Стивен и его жена ответят согласием. – Говоря, она открыла ящичек стола, достала письмо и передала его Генри.

      Он машинально взял его. Смутные опасения, вряд ли понятные ему самому, замкнули ему уста. Невозможно, чтобы перемена, о которой она говорила, могла означать ее намерение выйти замуж, и тем не менее он чувствовал необъяснимое желание читать это письмо. Их глаза встретились, она снова улыбнулась.

      – Взгляни на адрес, – сказала она. – Тебе полагалось бы знать почерк, но, ручаюсь, ты его не знаешь.

      Он взглянул на адрес, выведенный кривыми, крупными буквами – явно детской рукой. Тогда он сразу извлек письмо из конверта.

      «Дорогая тетя Агнес! Наша гувернантка уходит. Она получила в наследство деньги и собственный дом. Мы ели торт и пили вино за ее здоровье. Вы обещали быть нашей гувернанткой, если нам понадобится другая. Вы нам нужны. Мама пока ничего не знает об этом. Пожалуйста, приезжайте, пока мама не взяла другую гувернантку. Любящая вас Люси, которая пишет это письмо. Клара и Бланш тоже пытались писать вам, но они слишком маленькие. Они просто промокали чернила».

      – Это моя старшая племянница, – объяснила Агнес удивленно глядящему на нее Генри. – Дети привыкли звать меня тетей, когда я гостила в Ирландии у их матери прошлой осенью. Я была неразлучна с этими тремя девочками – других таких очаровательных детей я не видела. Это правда, что я предложила быть их гувернанткой, если таковая понадобится,