Девяносто третий. Алексей Борисов

ека из самолета показалось ему знакомым.

      Немолодой, поджарый мужчина был, как и его спутники, одет в камуфляжный костюм без погон. Он не произнес ни слова за всё время, пока спускался по трапу и садился в поданную к нему «Волгу». Пассажиров на специальном борту оказалось только трое. Смотрелись они, действительно, как люди, собравшиеся на охоту. Ни багажа, ни ручной клади у гостей из Москвы не было.

      Начальник охраны сам проследил за тем, как «Волга» миновала КПП и выехала за пределы заводского аэродрома. Автоматические ворота за ней закрылись.

      – Всё на сегодня? – спросил дежурный, сделав запись в журнале.

      – Вроде да, – кивнул начальник охраны. – Больше никого не ждем.

      – Тогда хороших выходных.

      По гребню кирпичного забора тянулась колючая проволока. Стену украшала поблекшая надпись «Мы придем к победе коммунистического труда!» Начальник охраны прошагал мимо нее к заводоуправлению. Очутившись на рабочем месте, он выдвинул нижний ящик письменного стола и перебирал старые газеты, пока не остановился на одной из них. Его внимание привлекло крупное фото на первой полосе. Он мысленно сравнил черно-белое изображение с увиденным лицом. Потом снял трубку и набрал номер.

      После пятого гудка ответил тихий баритон.

      – Слушаю вас.

      – Николай Олегович, привет, дорогой! Как хорошо, что застал тебя. Поболтать бы еще разок. О доме, о семье.

      – Привет! Я с удовольствием. Когда?

      – Минут через двадцать смогу.

      – Идет. На старом месте.

      Их разговор слышал еще один человек. Он сидел внутри серого здания, которое уже лет шестьдесят занимало добрую половину квартала в центре города. Аппаратура, установленная здесь и работавшая круглые сутки, позволяла скрытно подключиться к любому телефону в радиусе нескольких километров.

      Тем же вечером, но чуть позже, о звонке доложили хозяину кабинета на верхнем этаже серого здания. Это известие заставило его задуматься. Говорить со своего аппарата он не стал, а воспользовался обыкновенным таксофоном на пересечении соседних улиц.

      – Фёдор Михайлович, надо встретиться…

      Глава первая

      13 сентября, понедельник

      – Ты про колонку не забыл?

      – Какую колонку?

      – Из комитета по имуществу.

      – Как партийцам в помещении отказали?

      – Ну да.

      – Помню, сдам сегодня.

      – Смотри, не подведи, – зам главного редактора Валерий Тихонович кивнул и опять зашелестел бумагами.

      Алексей сделал серьезное лицо и продолжил свой путь к столу шефа. Главный редактор еженедельника «Народная трибуна» сидел в дальнем углу общей редакционной комнаты. Над ним, как икона, висел портрет Михаила Сергеевича Горбачева. Стол и приставная тумбочка были, как всегда, завалены еще не прочитанными материалами и рукописями внештатных авторов. Шеф по привычке мял пальцами незажженную сигарету, держа ее на уровне лица. Крошки табака попадали ему в бороду, падали на какой-то документ с фиолетовой печатью.

      – Добрый день, Станислав Петрович!

      – Привет, привет, – пробормотал шеф, пожимая Алексею руку.

      Портрет первого и последнего президента СССР имел свою историю. Шеф купил его в магазине канцтоваров на Крещатике 19 августа 1991 года, услыхав по радио о создании ГКЧП1. Станислав Петрович ездил тогда в Киев к родственникам. Покупку он нес перед собой, как на демонстрации, и толпа молча расступалась перед ним. Когда революционные страсти утихли, Михаил Сергеевич занял свое место в редакции. Вешать рядом с ним портрет Ельцина шеф не стал.

      «Наш крестный отец», – пояснял Станислав Петрович, указывая на главу бывшего Союза. Доля истины в его словах, безусловно, была. Еженедельник, как и масса других непартийных и негосударственных газет, появился на свет благодаря закону о печати, принятому при Горбачеве. В полном наименовании «Трибуны» гордо значилось слово «независимая».

      – Все явились?

      – Все. Четырнадцать ноль-ноль, можем начинать, – бойко отозвался Валерий Тихонович.

      – Кто обозревает? – спросил шеф.

      Обозревал старший корреспондент Авдеев, перешедший в «Народную трибуну» из многотиражки производственного объединения «Экскаватор». Он взял свежий номер, нацепил очки и добросовестно принялся за дело, отмечая достоинства и недостатки всех публикаций подряд.

      Алексей слушал его невнимательно. На своих первых планерках он благоговейно относился к этой церемонии, потом научился отделять главное от второстепенного. В отличие от других коллег, работал он не с первых дней от основания газеты, но успел обрести несколько особый статус.

      Деление на отделы в редакции было условным, однако старшие корреспонденты, которые считались их заведующими, получали больше, чем обычные репортеры. Имелось лишь одно исключение: главный редактор одновременно руководил отделом политики,

1

Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) провозгласил себя «органом для управления страной», одновременно объявив о переходе полномочий президента СССР к вице-президенту Геннадию Янаеву. После провала путча члены ГКЧП были арестованы и преданы суду.