Жили-были на войне. Исай Кузнецов

просто: мало кто пускался с ним в доверительные беседы, а работа смершевца требовала широкой и обстоятельной осведомленности о людях, вверенных его бдительному попечению, об их настроениях и разговорах. Марат Гаврилович, человек простой и словоохотливый, был для него прекрасным источником информации. К тому же они были земляками, и не только из одного города, но и с одной улицы.

      – Ну что, земляк? Отдыхаешь от трудов праведных? – спросил Голубков, усаживаясь в кресло, с которого услужливо соскочил Марат Гаврилович.

      – Какой там отдых, – вздохнул тот, – к утру надо составить представление к награде.

      – Ну, для тебя это дело привычное.

      – Привычное-то оно привычное, да не по душе мне это!

      – Что так?

      Марат Гаврилович охотно поделился с Голубковым своим возмущением по поводу представления Говяды к такому почетному ордену.

      Голубков слушал внимательно, насмешливо прищурившись. Историю, приключившуюся с Говядой, он уже слышал, но рассказ писаря натолкнул его на мысль, что дело, пожалуй, попахивает умышленной дискредитацией почетной награды и потому им следует заняться.

      – А что он из себя представляет… эта говяда? – после некоторого раздумья спросил Голубков.

      – Именно что говяда, – улыбнулся Марат Гаврилович шутке смершевца. – Из этих он, которые в оккупации побывали. Вроде бы пастухом был, да на большее и не тянет. Солдат никудышный, как говорится, сено-солома. А вот задница у него…

      – Про задницу наслышан, – кивнул Голубков.

      – Ну, конечно, мечтает, чтобы колхозы после победы распустили, – добавил словоохотливый Марат Гаврилович.

      – Почему “конечно”? – насторожился старший лейтенант.

      – Ну, они все, которые из-под немцев, мечтают об этом, – пробормотал писарь, жалея, что заговорил на эту скользкую тему, и стараясь не глядеть на Голубкова.

      – Не только те, что из-под немцев, Марат, – сухо проговорил Голубков. – Есть и другие, к сожалению.

      – Про других не знаю, Сергей Иванович.

      – А этот, Говяда, он сам тебе про колхозы говорил?

      – Ну… какие у меня могут быть с ним разговоры… Рассказывал кто-то… – И, чтобы уйти от опасной темы, Марат Гаврилович вернулся к тому, что его волновало: – Ну, скажите, Сергей Иванович, можно такому орден Красного Знамени давать? Скажите, можно?

      – Не знаю, не знаю… – думая о своем, проговорил Голубков. – Кстати, там у вас еще кто-то есть из его села?

      – Есть, Ильчук Микола. Они с Говядой в одном отделении. Только не очень-то ладят. Вроде бы Говяда девку у него отбил.

      – В одном отделении? – прищурился старший лейтенант. – Это кто же до такого додумался?

      Марат Гаврилович поначалу не понял, что в этом плохого, но потом сообразил: видимо, нельзя двух парней из бывших под немцами в одном отделении держать.

      – Ладно, черт с ними, с говядами, – сказал Голубков и, взяв банку с компотом, стал пальцами доставать из нее ягоды. – Так,