Притча. Вусал Гаджиев

А те старики, что дали им возможность бряцать всем этим сейчас, которые дали вам мирное небо, как они любят говорить, живут хуже, чем в войну. В войну пусть и не было хлеба, но люди были честнее. Так говорил мне мой отец. И я это знаю.

      Тишина.

      – Я сорок лет отпахал на нашем заводе, – взволнованно проговорил Владимир Романович, – По двенадцать часов. Отдавал всего себя. Три года в армии. Всегда исправно платил все эти налоги. Разве я не заслужил Италий и Испаний? Океанов с пирамидами? Ладно, я. Моя пенсия более-менее. А моя соседка. Восемь тысяч. На ней еще и сын со своей семьей, который не может найти работу. Восемь тысяч! Стыдно. Тьфу.

      Тишина.

      – Разве мы хуже этих немцев, этих американцев? Хуже?

      – Нет, конечно.

      – А, получается, хуже. Недостойны мы океанов. Понимаешь? Недостойны и все.

      Владимир Романович сердито глядел в телевизор.

      – Разве мы не заслуживаем океанов, – вдруг резко повернулся он к Илье.

      – Больше всех в этой стране, – твердо ответил Илья.

      Владимир Романович тяжело дышит. Грудь вздымается и опускается. Долгий вдох, медленный хриплый выдох. Мне было безумно его жаль. Не помню, когда к тому моменту я в последний раз испытывал это чувство. И вообще, другие чувства, помимо боли и горечи. Но сейчас мне было до безумия жаль этого пожилого человека.

      – Я купил продуктов, – сказал Илья после очередной недолгой паузы, – Сейчас приготовлю суп, – Он собрался подняться с кровати, но Владимир Романович остановил его жестом.

      – Оставь, – сказал он, чуть успокоившись, – Я и сам могу приготовить. Спасибо.

      – Да не за что. Может, все-таки я….

      – Нет! Ты думаешь, я немощный?

      – Владимир Романович. Вы же знаете….

      – Нет! Я совсем не немощный. Совсем. Я еще на многое способен. Ты не смотри на все это, – он провел взглядом по комнате, которая, впрочем, усилиями Ильи уже была убрана и чиста.

      – Я знаю….

      – Нет! – дед в третий раз не дал договорить Илье, – Ты также как и остальные считаешь меня слабым. А я не слабый. Я в твои годы коня на скаку мог остановить. В кулачном бою со мной боялись выходить. Ты не смотри на это все, – двумя пальцами он схватил обвисшую кожу на правой руке, – Сила вот здесь, – кулаком он несильно ударил себя по левой груди, а затем медленно поднес указательный палец ко лбу, – И здесь.

      – Я в вас и не сомневаюсь. Вы же знаете.

      Владимир Романович улыбнулся. Впервые за эти полчаса, которые были столь насыщены для меня в эмоциональном плане, что мне казалось, я прожил здесь какую-то особенную отдельную маленькую жизнь.

      – Я знаю. Только ты остался у меня, – чуть дрогнувшим голосом произнес Владимир Романович, – Не знаю, что я делал бы без тебя.

      Заиграло «Прощание Славянки»14. Солдаты на экране четко отбивали шаги под бессмертную мелодию.

      – А великая у нас страна! – воскликнул вдруг Владимир Романович, – А не нужна

14

Прощание Славянки – Марш, написанный в 1912 году штаб-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка, стоявшего в Тамбове, Василием Агапкиным под впечатлением от событий Первой Балканской войны.