Хождение к Студеному морю. Камиль Зиганшин

капитан, думаю, стоит пойти. Эвенкийский я знаю – договорюсь.

      – А нога не подведет?

      – Не беспокойтесь, я ж на лыжах.

      – Хорошо. Только с тобой еще двое пойдут, и надо будет пару волокуш из жести сделать.

      – Не нужны ни люди, ни волокуши. Как узнают, что у нас спирт есть – сами все привезут, – вмешался в разговор Географ.

      – Уверен?

      – Гарантирую.

      – Отлично! Я подготовлю список, что можем предложить в обмен. Желательно и меховой одежды у них раздобыть. Наши бушлаты все же холодноваты для здешней зимы.

      – Это вряд ли – если только старую, поношенную. Свою не отдадут, а новую шить долго.

      – Ну хотя бы два комплекта для уличных работ.

      На второй день пути снега стало поменьше, и сразу запестрели следы зайцев, лунки от спален белых куропаток. Под кустами и сухими метелками растений причудливая топанина крестообразных следочков – места их кормежки. Одна большая стая – не меньше тридцати, заслышав скрип снега, с оглушительным треском выпорхнула, покрыв прогалину султанчиками «взрывов», и унеслась белыми хлопьями прочь.

      Ветер тем временем пробил в сплошной пелене облаков окно, и солнечные лучи зажгли голые макушки лиственниц, словно свечи в храме. Озябшие клесты сразу весело затенькали.

      Вскоре цепкий взгляд Корнея стал отмечать на сосенках обкусанные вершинки – глухариные столовые. Под ними рыжеватые колбаски помета. Нижние ветки в снегу, а на макушках его нет: тяжелые птицы стряхнули. А вон и сами краснобровые, иссиня-черные петухи бродят.

      Впереди появились путанные наброды оленей. На них кое-где бурые орешки.

      Корней размял пальцами один. «Ого! Совсем свежий, даже не застыл! Потроплю-ка».

      Следы вели в ольховник. Вон и табунок. Одни копытят ягель, другие отдыхают в промятых ямках-лежках. Судя по размерам – не домашние, те помельче. Рядом крутятся песцы: они пользуются тем, что олени, разгребая снег, облегчают им доступ к леммингам.

      Стоявшая тишина и предательский скрип снега под лыжами помешали охоте. Чуткий вожак, хоркнув, бросился в глубину леса, увлекая за собой важенок. Теперь преследовать бессмысленно – не подпустят.

      По берегам Бегюке заячьих следов особенно много. Их тропки исполосовали пойму и протоки вдоль и поперек. Попадались чуть ли не утрамбованные «дороги».

      Полной неожиданностью для Корнея стало появление медвежьих следов. Они тянулись из-под елового выворотня. Упавшее дерево вырвало мускулистыми корнями большой пласт земли, и миша приспособил сложившийся шалашиком пласт под берлогу.

      Опустившись на колени, путник заглянул во внутренность медвежьего жилища. Оно имело шарообразную форму, и было на удивление маленьким. Сухо, только в одном месте небольшой ледяной натек. Открытые боковины заложены ворохами сучьев, веток и завалены снегом. Похоже, и косолапого зима застала врасплох: не успев накопить достаточно жира, ушел искать, чем бы еще подкрепиться.

      Встреча с голодным зверем ничего хорошего не сулила, но стремление обеспечить команду мясом пересилило здравый смысл. Корней