Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография. Франсуа Досс

было только на первом этаже, вокруг несколько строений стояли в руинах. Место было крайне уединенным, поскольку ближайшая деревня находилась в четырех километрах, а ближайший город – в тринадцати. Этот новый проект сразу же получает признание в среде психиатров: в 1954 году психиатры Луи Ле Гийян, Эвелин Кестемберг и Жорж Домезон приезжают на дискуссии с Ури и направляют к нему своих больных.

      С созданием Ла Борд начинается новое революционное приключение. Тот, кто придумал клинику, в шутку даровал ей конституцию, датированную «годом I», вступившую в действие с момента открытия лечебницы в апреле 1953 года. Эта хартия устанавливает общий принцип трудового коллектива как терапевтической группы в соответствии с тремя организационными началами. Демократический централизм обеспечивает верховенство руководящей группы и соответствует марксистско-ленинскому принципу, который все еще был в моде в год смерти «отца народов». Второй принцип, отсутствие устойчивых статусов, соответствует коммунистической утопии, в которой каждый должен быть готов переключаться с физического труда на интеллектуальный и обратно: любого в клинике могут попросить сменить лечебную деятельность на работу по хозяйству, руководство занятиями в кружках или подготовку спектаклей. Налажена система ротации задач. Третий принцип, антибюрократический, определяет коллективную организацию, в которой все становится общим – ответственность, задачи и зарплаты. Эта программа еще не получила названия «институциональной психотерапии», но в ней уже можно заметить основные мотивы этого новаторского движения: «Открытые, незамкнутые пространства, свобода передвижения, критика профессиональных ролей и квалификаций, пластичность институтов, потребность в терапевтическом клубе для больных»[169].

      Высокопарный текст иронически представляет эту ориентацию: «Онтология для недедуктивной феноменологии» с легкомысленным подзаголовком «Мята с водой». Речь о том, чтобы занять творческую позицию на еще не проторенном пути, задействовать случай и спонтанность, как в теориях сюрреалистов. Ури вспоминает в этой связи о влиянии Лакана, а также Франсиса Понжа: «Исказить объект – это подход Франсиса Понжа. Выявить в нем то, что Лакан называет Вещью. Здесь мы соприкасаемся с определенной поверхностью, с определенной семантикой, которая напрямую связывается с лечением психотиков»[170].

      С самого начала Ури, помимо любви к обязанностям психиатра, демонстрирует большой интерес к творчеству – он посвятил этому свою диссертацию. Проводя связь между творчеством и безумием, он хочет оспорить идею, что в безумии есть только негативность: «Я представлял творчество как своего рода биологическую защиту: попытку восстановления мира, функциональную компенсацию»[171]. В диссертации Ури устанавливает связь между расколом, вызванным у психотика психическим нарушением, и производством себя: «Бред сам по себе продуктивен. […] Я уже говорил об эстетическом „конатусе“»[172].

      Ури заявит,

169

Jean Oury (dit Odin), Histoires de La Borde, p. 26.

170

Ibid., p. 31.

171

Жан Ури, «Творчество и безумие», расшифровка дебатов с Феликсом Гваттари, 1 июня 1983 года, IMEC.

172

См.: Jean Oury, Essai sur la conation esthétique, Orléans: Le Pli, 2005.