Сибирские Светлые Маги (Василий и Настя – Любовь и Смерть). Ия Карповская

о дерево у хижины.

      – Спокойствие снаружи, а внутри меня, – СТРАШНАЯ, НЕВЫНОСИМАЯ БОЛЬ, ОТ КОТОРОЙ ХОЧЕТСЯ ПОВЕСИТЬСЯ. ДРУГОЙ НРАВИТСЯ, КАК МУЖЧИНА, а не я, к сожалению. Кто я такой в этом случае, чтобы указывать? Никто, – лишь песчинка в этом безумном, непонятном мире. Особенно в Европе, – которая, наверное, давным—давно СДОХЛА!

      Действительно, как теперь жить дальше? Действовать. Энрике шептал эти слова, смотря вдаль, в пустоту. Идти больше некуда. После Шаолиня пугать китайцев своими способностями? Если до любимой дойдут пальцы мерзких воров Императора – придется плюнуть на мораль и убивать. Рубить всех там, как на бойне… Кельт поднял травинку, надкусил, сразу выплюнув. Пора серъезно поговорить.

      – Никто сейчас не ценит хорошего, истинного. Мальчики без мозгов, кувыркающиеся в шестнадцать лет со шлюхами, лучше наверное! Такое продлится, пока люди не прозреют окончательно. Вшивый паренек, который пытался дать как надо Ингрид… – Кельт смотрел на приемную дочь с укором, сдвинув брови. Наблюдая за ней. Закат свои права на Небо уже предъявил права, будто говоря: «НЕ ТВОЕ это место, европейка тоже. Отпусти все, уходи, пока не поздно». – Еще я совсем забыл, – передо мной ОЧЕНЬ молодая, невинная, красивая европейская девушка, у нее нет в Китае будущего. У меня также нет здесь ничего хорошего, кроме Шаолиня. Будем жить дальше. Я показал себя сегодня как мужчина, теперь обратного хода нет. Я действительно люблю тебя! За китайца тебе здесь никогда не выйти замуж: ламы не обвенчают вас. Разные расы. А нас смогут. Если, конечно, не отшатнешься после произошедшего от меня, Ингрид. Моя маленькая девочка с того дворца! Умрешь когда—нибудь, а я снова буду один лет пятьдесят. Что бы там ни было, – буду заботиться. Я возжелал тебя, как замужнюю женщину, как свою жену.

      Прекрасно он знал, как закончит тот вшивый паренек. Сам понимал, – несет полную околесицу в результате срыва. НЕ МОГ не признать: разглядел в Ингрид молодую, сильную ЖЕНЩИНУ. А у паренька, который хотел слить семя, рисовалось плохое будущее. Член в штанах, ветер в голове. Больше ничего там не осталось. Вожделение, желание слить куда—нибудь, в кого-нибудь, потом начнется гон по женщинам, чтобы нагуляться, перебеситься… остаться НИ С ЧЕМ в итоге. Этот человек начнет пить, как отъявленный пьяница. Чтобы самоутвердиться. Ром, вино с моряками в кабаке. Следом пойдут бордели, множество шлюх: европеек, китаянок, после них – повальная эпидемия сифилиса в порту. В конце концов – гибель от Чумы на борту испанского корабля. Дух морячка отлетит во Тьму, сгинув там навсегда. Ингрид по сути ждала та же участь, – плюс регулярные побои мужа—гуляки, который бы изменял, не платил любовью, а вертел хвостом перед пятью любовницами. Они бы все – впятером – умерли от сифилиса. Точнее, в будущем умрут. Эти картины неслись перед глазами Архимага, – эти грязные, вонючие, немытые тела портовых шлюх и европейцев, убийства на почве алкоголизма, прочая мерзость…

      Подумал