Эффект Эха. Елена Граменицкая

за габаритами Лексуса, Ольга давила на газ, не обращая внимания на предупреждающие знаки: ограничение скорости, зебры, «спящие полицейские».

      Не страшно. В шесть утра детей в школу не ведут, продуктовые магазины закрыты, химчане – совы смотрят сладкие сны, а жаворонки заваривают дома кофе.

      Как вдруг корпус внедорожника вынырнул из плотных облаков тумана и угрожающе ощетинился тормозными фарами.

      О таких моментах люди говорят одинаково: «Время остановилось, и вся моя жизнь промелькнула перед глазами»

      Оля потом вспоминала секунды до возможного столкновения, будто не она, а кто-то за нее резко вывернул руль и выскочил на тротуар.

      Она уже готовилась к нелегкому разговору с водителем, но тот, газанув, скрылся в сизом облаке.

      Сон как рукой сняло.

      Угомонив страх, отдышавшись, Ольга повернула ключ зажигания. Рено съехал с бордюра и слегка подпрыгнул. Хруст и истошный крик мгновенно скрутил все внутренности в клубок. Молитва «Отче наш» зазвучала в голове голосом толстой женщины с переднего ряда – зловеще и трагически безысходно.

      Трясущимися руками Оля открыла дверь и огляделась. Под левым задним колесом ее машины, свернувшись комочком, лежал человек.

      Откуда он там взялся? Когда попал под машину?

      Она не видела ничего, кроме резко затормозившего Лексуса. Сбить никого не могла. Удара не почувствовала.

      И тем не менее…

      В другой жизни это мог быть щенок или котенок, шмыгнувший под колеса. В другой жизни – да, а в этой она только что переехала человека.

      Спина ее тут же покрылась липкой изморозью. Оле подумалось, все происходящее ей только чудится. Кто-то другой, не она, вывалилась из машины, сделала шаг на деревянных ногах, присела на корточки и коснулась грязной одежды лежащего человека. Кто-то другой, не она, произнес хриплым голосом:

      – Вы… живы?

      И тут же визгливо и истерично закашлялась, горло перехватил спазм.

      Оля словно видела и слышала себя со стороны, пыталась изо всех сил проснуться, но не могла.

      Потянув за вымазанный в грязи рукав, осторожно открыла лицо несчастного.

      Женщина… Пожилая. Глазницы и щеки впали, губы стиснуты от боли. Кровь течет из рваной раны на лбу. Тельце хрупкое, словно иссохшее. Таких исхудавших людей Оля видела лишь в документальной хронике про узников концлагерей. Спортивный костюм « три полоски» на бабушке явно с чужого плеча, рукава и штаны длинные, болтаются. Одна брючина плавает в луже, словно тюленья ласта, и нога в ней неестественно вывернута.

      Старушку эту руками сломать легко, не то, что машиной переехать.

      «Если из раны идет кровь, значит, сердце бьется? Насос качает?» – скользнула в голове Ольги идиотская мысль.

      И словно в подтверждение губы несчастной дрогнули, приоткрылись, обнажая полоску стертых зубов. Из горла вырвался клокочущий хрип.

      «Живая! – сердце