Штурмовая группа. Взять Берлин!. Владимир Першанин

десятков и сотен жизней выявлялись огневые точки немцев, которые было уже легче уничтожить. Получив приказ о разведке боем, комбаты могли только скрипеть зубами от бессильной злости. Первые годы войны этот тактический прием, неизвестно кем выдуманный, применялся очень часто.

      Не хватало самолетов-разведчиков, средств наблюдения, бронетехники. Зато всегда имелась людская масса, которую можно было использовать, не считаясь с потерями. Зная о заведомо губительном наступлении, бойцы простреливали себе руки, дезертировали. Все равно, конец один!

      Но ведь сейчас апрель сорок пятого, к чему возвращаться к старому? Ольхов перебрасывался со своими помощниками мало что значащими фразами, выслушивал предложения и рассеянно кивал в ответ.

      – … растащить ночью завал, снять мины и рвануть вперед. Огонь из всех стволов, ни секунды задержки. Мне кажется, прорваться можно.

      Это рубил воздух ладонью старший лейтенант Антипов, вызывающе оглядывая остальных.

      – У тебя девять или десять танков? Что-то я подзабыл, – подковырнул его Петр Шевченко.

      – А то ты не знаешь. Всего два. Но имеются еще три самоходки, бронетранспортеры…

      – Ты за мои «сушки» не расписывайся, – перебил Антипова молчаливый лейтенант Юрий Милушкин. – У самоходок бортовая броня всего полтора сантиметра. Сильно она защитит? Да еще брезент сверху.

      Мелкий ростом, с залысиной, несмотря на свои двадцать три года, Милушкин редко влезал в споры или рассуждения. Он был полной противоположностью танкисту Антипову. Держался особняком, больше общался со своими экипажами, которые, судя по всему, его уважали. За рассудительность, нежелание идти на поводу, когда приказ не продуман и обречен на провал.

      – В самое фашистское логово забрались, – продолжал Борис Антипов. – Здесь без риска не повоюешь.

      Фраза была пустая, ничего не значащая, и Милушкин отвернулся, не желая продолжать пустой, по его мнению, спор.

      – Ну, а ты чего бы предложил, Юрий Владимирович? – обратился к нему Ольхов.

      Вместо ответа маленький самоходчик пригладил лысеющую верхушку и кивнул на каменную башню:

      – Торчит, гадина, как штырь в одном месте. С нее вся немецкая оборона как на ладони.

      – Продолжай, Юрий.

      Уловив мысль командира самоходчиков, беспокойно заерзал Савелий Грач:

      – Если башню оседлать…

      – Так тебя к ней и подпустят!

      – К ней лес и кустарник вплотную подходят, – рассудительно заметил Петр Шевченко. – В темноте можно рискнуть.

      – На Пинице получилось, почему бы и здесь и не попробовать?

      Не спеша, пункт за пунктом обсудили родившийся план. Рискованный сверх всякой меры. Но если ситуация с лобовой атакой безнадежная, то можно ухватиться и за соломинку.

      С наступлением темноты небольшой группой захватить башню. Поднять наверх оба имевшихся миномета, штуки четыре «Дегтяревых» и обрушить огонь сверху на немецкие позиции.

      К тому времени вернулись разведчики и доложили, что