Сторге. Лами Кой

Эредина, чтобы он не бросал начатое. Осталось только составить какой-никакой маршрут и подумать над разрешениями и документами…

      Любая таможня интересуется твоим рождением, не взялся ли ты из неоткуда, например, как Тася.

      – Ну же! Включи своё женское обаяние!

      – Но у меня его нету-у! – проскулила Тася, прячась от злого таможника за рукавом Эредина.

      – Ещё как есть. Ладно, он пока занят другими, я тоже отойду, мне надо кое-что взять.

      – Не-ет, подожди! Не оставляй меня здесь! Как это «кое-что взять»? Что ты хочешь купить?

      – А вот это секрет-секрет, мда-а, – проговорил он, сделав голос тоньше и покачав немного бёдрами.

      На самом деле, безусловно, в нём не было ничего женского: сильные сухие руки, длинные ноги, рыжевато-медная щетина и форма мускулатуры, – всё это, в принципе, давало ему разрешение иногда похлопать своими рыжими ресницами. Но вот он ушёл, повернувшись своей широкой спиной и всё же оставив Тасю одну.

      «Питер Пен. Сомнение – потеря крыльев», —

      прочитала Тася на корешке книжки со сказками.

      – Это мне когда-то дал моему брату мой отец.

      – Брату?.. Я думала, ты единственный ребёнок в семье.

      – Да, но раньше у меня всё-таки были братья и сестра… Но мы почти не общались и вообще жили отдельно. Я был самым любимым сыном и поэтому меня отдали на воспитание моей бабушке…

      – Что, прям так? А почему? Как они могли? А остальных детей они оставили? Почему именно с тобой они…

      – Да я вообще-то не жалуюсь, – перебил её Эредин. – Я зато один вырос нормальным. На самом деле у нас были, как я понимал, проблемы с деньгами, мы даже не могли платить по счетам, а для бабушки я и правда был самым любимым внуком, потому что я один ей помогал, и она забрала меня. Родители даже хотели и остальных на бабушку повесить, угрожали ей судом, но она сказала, что она им ничего не обязана, что детей они для себя рожали и меня она единственного готова взять. Она потом оборвала с отцом всякие связи, и больше я ни с кем из них не общался. …Но, насколько знаю, никто из них сейчас не остался в живых. Я имею в виду, из братьев и сестёр – насчёт родителей не знаю.

      Тася после кратко парализующей паузы, будто отведя самой себе время на понимание, спросила:

      – Как так? Почему? Неужто все?

      – Неужто все что?

      – Погибли…

      – Да, но, как я уже сказал, я ни с кем из них не общался, да и все они меня по-своему недолюбливали, – понятно по каким причинам, – так что я по ним не горюю. Да и с ними не случилось ничего сверхъестественного: старший брат стал наркоманом, у него, по-моему, заражение крови вышло, двое младших братьев-близнецов сами ввязались с кем-то куда-то в какое-то преступное дело, а затем они же и преследовали эту жизнь, даже после того, как встали на учёт за хулиганство и мелкое воровство, и за это их кто-то из своих кикнул, самая маленькая сестра умерла от болезни. Всё. Что? Не-ет, никто их не заставлял. Нет, я… Я знаю, что говорить так нехорошо,