Таинственное исчезновение шевалье Вальмонта. Елизавета Хейнонен

вообще очень мало ем. Чревоугодие не входит в число моих пороков.

      – А они у вас есть?

      – Не грешит лишь покойник.

      – А вы часто грешили? – спросила баронесса.

      – Как и все, кто еще в состоянии грешить. Ну, может быть чуть меньше, чем придворные мыши и мышки, поскольку у меня было меньше возможностей.

      – Вы всё шутите. Но скажите, вам приходилось убивать? Впрочем, можете не отвечать на этот вопрос, если он вам неприятен.

      – Отчего же? Отвечу. Приходилось. Но только в бою. Когда я знал, что моей жизни грозит опасность.

      – А такое случалось часто?

      – Да как вам сказать. Часто – понятие относительное. Если расценивать его с точки зрения обывателя, который за всю жизнь только раз или два попадает в переделку, то получится, что часто, но с точки зрения моих друзей пиратов – совсем нечасто. Но почему вы спрашиваете?

      – Наверное, из присущей всем живым существам кровожадности, – улыбнулась баронесса.

      – А я было решил, что вы прикидываете, можно ли нанять меня на роль убийцы.

      – Что вы такое говорите!

      – А что, устранять соперников и соперниц стало немодно?

      – Чтобы устранить соперника, совсем необязательно прибегать к таким радикальным мерам. Есть и другие, более гуманные способы, – сказала баронесса.

      – Например?

      – Ну, мало ли.

      – Попробую ответить за вас. Например, отбить любимого у соперницы и тем самым толкнуть ее на самоубийство.

      При последних словах по лицу баронессы пробежала тень. Хотя, возможно, это был лишь отблеск фонаря.

      – Чем же такой способ гуманнее? – продолжал допытываться Вальмонт. – По мне так лучше раз и навсегда положить конец страданиям несчастной твари, чем заставить ее пройти через тот душевный ад, через который проходит отверженная мышь.

      – Вы сказали это так, словно сами прошли через этот ад, – сказала баронесса, и голос ее прозвучал глухо.

      – Как знать. Может, и прошел, – ответил Вальмонт еле слышно.

      При других обстоятельствах баронесса не преминула бы зацепиться за эту последнюю реплику, чтобы выпытать у гостя печальную (в этом не было сомнения) историю его любви, но сейчас ей это даже не пришло в голову. Последние слова Вальмонта потревожили воспоминания, которые она давно заперла на ключ в одном из потаенных закутков памяти, запретив себе рыться в этом закутке.

      Ее собеседник тоже молчал.

      – Становится прохладно, – сказала баронесса через некоторое время. – Давайте зайдем в дом. Да и поздно уже.

      Вальмонт не возражал.

      Глава шестая

      Утром следующего дня – часы едва успели пробить одиннадцать – баронесса, находившаяся в своем будуаре, окна которого выходили на подъездную аллею, услышала, как у входа остановился экипаж. Дверцу экипажа украшал герб в виде головки прессованного сыра на красном щите, поддерживаемом двумя закованными в латы мышами.

      – Ага! Виконтесса