По гамбургскому счету. Александр Константинович Белов

пошёл как штрих к его психологическому портрету.

      Глава 2

      – Времени у нас мало, а сделать нужно многое, – говорил я Хансу-Михелю, когда мы спускались по лестнице, – первым делом хочу осмотреть лодки, начнём, пожалуй, с этого.

      – Лодку Малича забрали куда-то на специальный склад. На ней – следы крови, и лодка требует особого хранения. Я даже не знаю где этот склад. Лодка Гроссмайера стоит у причала Вассершульцманов. Если мы туда поедем, то потеряем уйму времени. Остаётся лодка Хелены Висман. Это близко отсюда, но надо разыскать хозяйку, – медленно печатая слова языком сказал помощник прокурора.

      – Ну что ж, едем к ней!

      – Сразу задам вопрос, – продолжил Ханс-Михель, – протокол осмотра заполнять?

      – Забудь, – сказал я тихо, – мы не проводим следственных действий. Просто я слышал, что у матери нашего потерпевшего есть лодка, а я как раз собирался купить фишбот. Может быть, мы с ней договоримся в цене?

      Рыжий улыбнулся. Его кошачья натура получила бумажную мышку на ниточке.

      Висманы жили в мрачном двухэтажном доме на краю старого, ещё довоенного сада. Нам открыла бабушка Юргена, и долго объясняла, что фрау Висман отсутствует, а про внука ей ничего не известно. В ход пошли какие-то стратегические хитрости.

      Ханс-Михель просто вспыхнул изнутри. Он, видимо, обожал такие штучки, и сразу решил показать, что против его коварства любая даже самая изощрённая ложь выглядит как детская шалость. Уж не знаю, что он такое говорил старушке, когда они пошли на кухню, но через десять минут она с готовностью отправилась показывать нам злосчастный гараж с лодкой.

      Едва мы оказались внутри, рыжий посмотрел на меня с нажимом. Его взгляд будто возвещал: «Действуй! Теперь твой выход, господин психолог».

      Я осмотрелся. Лодка была двухцветной: серой сверху и синей снизу. Предполагаемую ватерлинию отмечала аккуратная красная полоса. Кроваво-красная. Пожалуй, слишком яркая для сочетания цветов, которые выбрала для своего судна фрау Хелена Висман.

      Было видно, что серая краска выглядит моложе синей. Я осмотрел лодку и окончательно в этом убедился.

      – Давно ли вы её красили? – спросил я слегка растерянную фрау Висман-старшую.

      Бабушка Юргена уже открыла было рот, но что-то сдержало порыв её откровенности, и она сказала: «Не знаю». Видимо «свободу слова» по известной причине ей приходилось согласовывать с дочерью.

      – Впрочем, это не так важно…, – заметил я, продолжая разглядывать лодку. – А вот это уже интересно!

      Я вцепился взглядом в едва приметную надпись на борту, выполненную тиснением от какого-то клише, и густо закрашенную серой краской. Буквы едва проступали сквозь скользкий слой краски, похожей на яблочную кожуру.

      – Ты хорошо вблизи видишь? – спросил я Ханса-Михеля? – Можешь прочитать, что здесь написано?

      Помощник прокурора быстро подошёл и склонился над моей находкой.

      – Медуза, Отмаршен, Гамбург, – сказал он уверенно.

      – Что