Стоявший за дверью. Натиг Расулзаде

Заур и ворчливо с плохо скрываемой угрозой в голосе добавил. – Раз подарок мне, давайте и побыстрее выметайтесь, у меня дела…

      – Никаких дел у вас нет, – категорически заявил гость, будто знал все о хозяине. – Вы только делаете вид, что над чем-то работаете. А вот подарок… Подойдите поближе… Видите кнопку на этой коробочке? Нет, нет! Не нажимайте! – испуганно вскрикнул он, хотя рука хозяина вовсе и не тянулась к принесенной им вещи, – Заур! – громко произнес он имя хозяина и захихикал. – Ладно. Дело вот в чем. Слушайте внимательно… – но тут взгляд незнакомца упал на толстую раскрытую тетрадь на столе с дешевенькой ручкой на тетрадном листе.

      – Что это вы пишете? – спросил гость.

      – Это вас не касается, – недружелюбно ответил Заур. Он все больше убеждался, что гость просто разыгрывает его: какой-то нежданный подарок, кнопка на коробочке, которой вовсе и не было, если приглядеться, обсуждение его имени, перескакивает с одного на другое: нет, нет, это было похоже на розыгрыш, да и кому придет в голову присылать ему подарок, а тем более очень ценный, – Вы мне надоели. Уходите.

      – Не гоните меня, – сказал незнакомец умоляюще, вновь впадая в шутовской тон, – Если вы узнаете, зачем я к вам пришел, вы меня очень даже полюбите. У вас что, даже компьютера нет?

      – Он мне не нужен, – сказал Заур.

      – Скажите, пожалуйста, какие мы!.. – покачал головой незнакомец и нагнулся, посмотрел под стол: на полу лежали в беспорядке десятка два таких же толстых тетрадей, что на столе. – И вы все их исписали? Что это? Стихи?

      – Нет, – ответил Заур, но на этот раз тон его был более мягким и доброжелательным, в нем вдруг проснулось желание поделиться своими планами, рассказать об очень личном, о своем творчестве, как у всех пишущих, честолюбивых людей, в нем долго таилось и теперь проснулось тщеславие, и захотелось поговорить о том, что он писал и продолжает писать уже много лет, раз уж попался добровольный слушатель, первый на протяжении долгих лет, поделиться с незнакомым человеком, что было, как он думал, гораздо лучше и интереснее, чем делиться сокровенным с близкими, которые могли бы поднять на смех; как в поезде в дальней дороге вдруг невольно разговоришься с незнакомым пассажиром, соседом по купе, расскажешь ему о самом заветном, что не каждому другу можешь рассказать, зная, что через несколько часов твой попутчик покинет тебя и больше никогда вы не встретитесь, но сейчас, когда поделишься с ним, тебе станет гораздо легче, будто переложил груз своих забот на плечи чужого человека, которому, кстати, плевать на твои заботы и проблемы.

      – Нет, – повторил Заур уже гораздо мягче. – Это… это описание моей жизни.

      Лицо гостя вновь исказилось, как смятая маска из мягкого пластилина, но опять почти тут же пришло в обычное состояние, так что можно было подумать, что жуткая, нечеловеческая гримаса привиделась на миг.

      – Что с вашим лицом? – спросил Заур прямо без обиняков, будто стараясь убедиться, что не привиделось, что невозможные искривления физиономии гостя были