Шпаги и шестеренки (сборник). Владимир Аренев

слуге, пробила его тело. Маккензи спустил курок. Глушителя уже не было, и выстрел прозвучал очень громко вместе с болью в моей разрывающейся груди. Кажется, закричала Бетти.

      Я лежал на дороге, чувствовал щекой шершавые камни, среди которых кровь смешивалась с машинным маслом. На землю опускался черный пепел. Я повернул голову.

      – Простите, сэр.

      Маккензи стоял надо мной, направленный мне в лицо револьвер дрожал в его руках.

      – Простите.

      За спиной Маккензи возник Добрый Малый Робин и перерезал ему горло шпагой.

      – Вставай, сэр Джон, – сказал он мне, протягивая руку.

      На этот раз я подал ему свою. Поднялся, стараясь не смотреть на дыру в своей груди, из которой торчали ошметки деталей. Где-то в глубине билось живое сердце.

      Я взял Бетти за руку. Она безропотно позволила это сделать и немигающе смотрела на меня. Или сквозь меня.

      – Джон, – сказала она, почти не шевеля губами.

      Робин подошел к мертвому Эвану. Гибкая ветвь на его шпаге расцвела красной розой. Робин сорвал ее и уронил на тело Безумного Часовщика. Затем обернулся ко мне.

      – Ты проведешь нас? – спросил я.

      Робин кивнул.

      Мы пошли к мосту через Грейт-Уз. Я держал Бетти за руку, и она послушно шла за мной. Как заводная кукла. Небо над Городом посветлело, но это был ложный рассвет, и вскоре снова наступила темнота.

      Под мостом шевелился туман. В Городе один за другим гасли огоньки фонарей. Предрассветная луна освещала призрачную дорогу, которую я увидел очень ясно. Будто проецируемая камерой-обскурой, она выглядела миражем, сотканным из тумана и лунного света. Выходила из иных миров и вела в неведомые пространства.

      – Что там, Робин? – спросил я.

      – Это может узнать лишь каждый для себя, – пожал он плечами.

      – Спасибо, – сказал я.

      – За что? – спросил шут Оберона.

      Мне показалось, что далеко-далеко на лунной дороге стоит женщина в белом платье и машет мне рукой.

      – Прощай, – сказал я и, держа Бетти за руку, шагнул за черту Города.

      Мы уходили по лунной дороге, и наши тела остались на мосту через Грейт-Уз грудами неподвижного металла.

      Грэй Ф. Грин

      Песня для наследника

      (Фрагмент романа-мозаики «Кетополис: Пляска с китами» в пересказе Ирины Серебровой)

      Утро для Михельке, пока что единственного сына Михеля Третьего, начинается по сигналу хитроумных часов, собранных специально для наследника придворным механиком. Держава их морская, а потому часы изображают океанское дно, населенное разными тварями. Малышом Михельке мог долго стоять, наблюдая за движением сделанных в виде морских коньков стрелок: от затонувшего пиратского корабля до огромной раковины с жемчужиной. Каждые три часа, кроме ночи, наверху открывается крышечка, откуда появляется кит, выкидывает жестяной фонтан и трубит. Раньше это казалось веселым колдовством, нынче стало неизменным сигналом к рутинным делам.

      В шесть утра – подъем. Если Михельке не встает сам, то его поднимает лейб-медик, доктор Вандермеер. Седой и ловкий, пахнущий лакрицей,