Ангелы плачут в июне. Влада Молнева

мне свои способности. Расскажите о моем прошлом. – С каждым словом пренебрежение стремительно перерастало в надменность.

      Увы, бабушка не ошиблась – точно кикимора.

      Ладно, сама напросилась. У таких особ прошлое скучным не бывает. И в транс входить не придется – она не из тех, кто может долго контролировать мысли и эмоции.

      – Вообще-то я никому ничего не должна, но если настаиваете… дайте руку.

      Она осторожно протянула ухоженную ладонь с красивым акриловым маникюром. На хорошеньком лице обозначилось скептическое выражение.

      Теперь понятно, зачем она так неброско вырядилась – меня проверяет. Ладно, приступим…

      На третьем имени, с описанием подробностей последней, кстати, совсем недавней романтической встречи, она сдалась и резко отдернула руку. Вероятно, это далеко не полный список. Неужели муж не догадывается?

      – Доказательства приняты?

      Она ничуть не смутилась, только выражение лица стало еще более неприятным и надменным.

      – Допустим. Но ты никому ничего не скажешь, дорогуша. Собирайся, поехали!

      Я поморщилась. Не люблю фамильярность, поэтому ответила тем же:

      – Когда это мы успели перейти на «ты»? Никуда я с тобой не поеду – другие планы, извини, дорогуша.

      В синих глазах сверкнуло такое! Женщина стала похожа на пантеру, приготовившуюся сбить жертву одним прыжком. Не прыгнула и даже не зарычала. Напротив, назвала очень симпатичную круглую цифру и достала из сумочки несколько купюр приятного зеленоватого цвета.

      – Это задаток. Если поможешь моей дочери, получишь остальное.

      Не спрашивая разрешения, она закурила и нервно продолжила:

      – Физической причины ее болезни врачи не находят, считают – проблема психологического характера. Какая-то травма, пережитая в детстве. Ты сможешь это увидеть?

      Я пересчитала деньги. Неплохо – и на холодильник хватит, и на квартплату останется. И это только задаток.

      – Попробую.

      – И не вздумай меня шантажировать. – Металлические нотки в высоком голосе неприятно резанули слух, вызвав ассоциации с Громовым. – Мужа моя личная жизнь давно не интересует, но он человек известный – огласки не допустит, тебе же хуже придется. Теперь поедешь?

      – Да, планы изменились. Я такая непостоянная.

      Деньги я убрала и в случае неудачи возвращать не собиралась. Это плата за расход энергии, а ее, похоже, придется потратить немало.

      Уже выходя из квартиры, я поймала себя на мысли, что чего-то не хватает.

      Ах да, непривычная тишина. Никаких звуков ремонта с момента моего возвращения из морга. Что бы это значило? Неужели закончили?!

* * *

      Она не была похожа на болезненного, с детства скитающегося по больницам подростка. Да и вообще на подростка не походила. Слишком серьезный взгляд – обреченный и смиренный одновременно. И никаких признаков вызывающего бунтарства, свойственного переходному возрасту. Здоровый румянец на щеках и крепко сбитое, но еще не начавшее преображаться в женские округлости тело двенадцатилетней девочки