Палисад слов. Игорь Александрович Веселов

года до этого из моего города на ПМЖ). Про него: типичный умница – еврей, с щучьим лицом. Был неплохим коммерсантом в России, стал среднестатистическим бизнесменом в Торонто. Она – прагматичная рыжая дама, с рядом ровных белых зубов, к тому же не бестия, с достаточно въедливой крестьянской закваской.

      Ну, и наконец, моя девушка в том периоде, как я теперь представляю. (Опять с какой-то невообразимой высоты полета – вот кто бы крылья пришил!) Это некий символ чистоты мыслей, видимо из-за их отсутствия, наигранного наива и какой-то внешней кукольности.

      Паттайа гуляет. Сегодня этот город вечного тепла по-особому расцвечен: стяги с какой-то символикой, плакаты, цветочные клумбы, китайские фонарики и стаи воздушных змеев.

      Как оказалось, самый востребованный предмет у праздно шатающегося народа – это водяные пистолеты или ружья. Никогда не думал, что эта водная феерия приобретет здесь характер безудержной вакханалии. Если тайцы ведут себя по-восточному сдержанно, то неместные (отмечу немцев) с каким-то исступлением (явно не обошлось без алкоголя), с криками бросаются на каждого встречного-поперечного, держа наперевес удочки-насосы, а за спиной –бочонки с водой. Въезжая в центр города, мы попадаем под множество микрофонтанов. Наши девицы с оттенком удовольствия визжат, мужики сдержанно мотают головами. Я от этой «бани» начинаю испытывать легкое раздражение: на мне светлые льняные брюки, надетые по случаю вечернего похода в ресторан, которые постепенно приобретают кашеобразное состояние и неприятно липнут к ногам. Взгляд со стороны – вместо штанов тебя опоясала большая серая медуза.

      Вдруг от толпы отделяется упитанный иностранец лет сорока, как потом оказалось, из бюргеров, и начинает пристраиваться к нам в «хвост», поскольку наша скамейка-автобус двигается со скоростью неторопливого человеческого шага. Что-то выкрикивая, думаю поздравления, на языке Бисмарка, этот гнус направляет мне в лицо, а я сижу на корме, пронзительную струю.

      Машинально резко отворачиваю свои славянские черты, и мои дорогие диоптрии летят на асфальт, где и заканчивают свой земной путь как целостный инструмент от близорукости. Первая мысль – вторых очков у меня нет даже в номере, а мир уже стал пьяно-расплывчатым. Мысль вторая – немца надо убивать.

      Коллективам, с той и другой стороны, весело. Прыжок, и я вижу перед собой довольное и рыхлое лицо в роговых очках. Удар в переносье, и очки потомка германских племен делятся на две части. Вскрик принявшего удар смешивается с возмущенными голосами его соплеменников, которые неохотно подтягиваются к месту происшествия. Без особого усилия прячу вглубь инстинкт самосохранения и выдвигаюсь им навстречу.

      Сзади слышу только сдавленный смех родственника, который уже спешит на помощь. Спиной чувствую: гость из Торонто благоразумно решил отсидеться в окопе. Я же врезаюсь в толпу, и довольно успешно, так мне кажется, в горячке событий раскачиваю ее, нанося беспорядочные удары по потным рожам. Брат, громко возмущаясь: «Суки немецкие!»,