.

расшевелить его. Постепенно приглашений становилось всё меньше и меньше. Близкие начали привыкать к его полу-отшельническому образу жизни.

      Но весна, как символ возрождения и новой жизни, принесла свои коррективы.

      Глава 8

      Когда Пол позвонил и предложил прилететь в L.A. для празднования Пасхи, Генри поначалу отказался. За несколько месяцев он уже отвык от шумных сборищ и поэтому не мог представить себя в их кругу. Но Гитис заверил, что это будет сугубо семейное сборище. Мать Генри уезжала на праздник к брату, и, недолго думая, он купил билет.

      Он всё ещё с тоской вспоминал лицо той, что оставила глубокую рану на его сердце. Но постепенно из памяти стиралась её улыбка, а чувства, что она в нём всколыхнула, притупились. И пусть она до сих пор не исчезла из его головы, сон становился более спокойным, а тревога почти сошла на нет. Генри вновь стал подолгу гулять с псом, каждый раз приветливо здороваясь с соседями, с одним из которых он даже сдружился.

      Альфред, стареющий учитель истории был невероятно вежлив и дружелюбен к Войту и не раз угощал Теда крекерами, когда встречал их на утренних прогулках. У него не было семьи, но он охотно приглашал своих друзей на посиделки под бутылочку хереса и не раз звал своего знаменитого соседа. Генри даже согласился провести в его компании пару вечеров. Разговаривать с Альфредом и его окружением было увлекательно – это были в основном люди научного круга, им не интересны были работы Генри в кино, зато его мнение по вопросам истории и политики, волновало чрезвычайно.

      Поэтому, когда Войт постучался к нему с просьбой приютить на несколько дней его пса, он, кажется был только рад такой компании.

      – Куда собрались? – спросил историк.

      – Мой старый друг пригласил отпраздновать Пасху вместе, – ответил Генри. – Он живёт в Америке. А я не успел сделать Теду все необходимые прививки. Надеюсь, я не слишком навязываюсь?

      – Ну что вы, Генри! – Альфред потрепал по голове Теда. – Я только рад такой компании. И рад за вас, – он торжественно улыбнулся.

      – За меня? – переспросил Войт.

      – Конечно! Вы стали затворником. Раньше, когда вы только поселились на нашей улице, вы то и дело пропадали по вечерам. Я видел вас из окна своего кабинета, порой вы возвращались не один, – он заговорщицки подмигнул. – Но теперь вы хоть выберетесь из этой глуши и, надеюсь, прекрасно проведёте время с друзьями.

      – Мне нравятся вечеринки, которые вы устраиваете со своими коллегами, – сказал Генри, совсем не кривя душой.

      – Ах, что там сборище старых учёных… – отмахнулся от него Альфред. – Вы ещё совсем молоды. Вам по возрасту положено развлекаться, крутить романы и прожигать жизнь на полную катушку, – тут его шутливый тон сменился более серьёзным, будто он всё знал о произошедших с Генри переменах. – Не хороните себя раньше времени, мой друг. На этой земле полно вещей, ради чего стоить жить.

      Альфред многозначительно посмотрел на него.