Время жёлтых мангысов. Блез Анжелюс

образом не выражали негодования его феерическим выходкам, списывая всё это на внезапное творческое озарение.

      Однажды, накануне дамского праздника всех красивых женщин, наша матерь обнаружила на кухонном столе отцовский блокнот, который тихо и скромно лежал между вчерашним варёным коровьим рубцом и большой банкой маринованных молдавских патиссонов из Болгарии. Блокнот, словно вольная морская чайка, лежал на столе раскрытый и невинный. Раскрытый на той самой странице, где рука отца зачем-то вывела стальным пером следующие проникновенные строки, посвящённые некой даме сердца:

      «Хоть я давно живу с другой, но не прикажешь сердцу биться, когда…». Это всё, что удалось прочесть нашей любопытной матери, когда разгневанный отец не ворвался в кухню, разбив при этом хрустальную дверь, а затем с силой, наигранной силой, ударил свою жену наотмашь по щеке. Он вырвал из её трясущихся от страха рук блокнот, бросил себе за пазуху и на минуту закурил, глядя себе под босые ноги, с длинными, отросшими благодаря вкусной и здоровой пище, ногтями. «Бьет, значит любит!» – пронеслось у обомлевшей от внезапной пощёчины нашей матери в голове быстрее пули, и она сказала, обратясь к нему:

      «Как это приятно, когда ты посвящаешь мне, твоей любимой жене, такие прекрасные вирши! А что там дальше написано? Прочти!». Но отец, нахмурив лоб, не удостоил её ответа. Он молча открыл холодильник, достал бутылку водки со слезой, налил себе большой мухинский стакан и, запрокинув голову как настоящий горнист, моментально опрокинул в себя его содержимое, закусив ломтем вяленой конины, которую ему прислал друг детства из Бурятии. После этого инцидента он не разговаривал ни с кем из домашних в течении недели. Чтобы забыть про этот неловкий случай, матери пришлось сварить борщ. На кости. На говяжьей. И на бруньках.

      Вот все говорят об устрицах, ну хорошо, пусть не говорят, но думают. А что такое устрицы? Да ничего, просто дрянь какая-то, ничего не стоящий французский пшик, баловство полоумных. То ли дело, наваристый на буряке и барсучьем сале калмыцкий борщ! Это це дело, читатель ты мой! С таким борщом и свадьбу сыграть можно и поминки отпраздновать, да, что там свадьба, таким борщом можно и водолазов кормить и космонавтов, да и самого папу римского не стыдно, если честно. Вот такой царский борщ был сварен в тот день нашей рукодельной матерью, ровно между криками петухов и программой «В мире животных». Мы сидели в гостиной и вдыхали как наркоманы неимоверный мясо-овощной аромат, который лился из кухни словно церковный фимиам. В это самое время отец тихо стоял у подоконника и подсчитывал количество ординарных зелёных мух, которые занимались опылением куста флёрдоранжа, необычайно ароматного в том далёком году. На цифре семьдесят семь он сбился и, смачно и громко плюнув на пол, стремительно убежал на кухню, чтобы выпить холодной водки. Он называл это «теоремой сорок шесть». Мы спрашивали его об этом, но он как обычно не удосужился нам ответить что-то вразумительное, лишь неразборчиво буркнув что-то типа – «Не с