Неведомым богам. Анаит Григорян

храм Этеменанки, поразивший своими чудовищными размерами Геродота, принявшего храм за «ту самую» Вавилонскую башню.

      В таком случае, Шаддад, который возвёл Ирем при содействии Амаимуна, могущественного демона пустыни, был попросту отщепенцем, паршивой овцой в нескончаемой череде нимродовых «потомков», с завидным упорством возводивших, перестраивавших и подновлявших всего-навсего какую-то башню, страдавшую то от дождя и ветра, то от нашествий воинственных соседей. Шаддад задался целью нарушить стройность повторяющегося с неустойчивой периодичностью мифа и устроить посреди пустыни райский сад, невиданной красоты город, которому надлежало стать предметом нового мифа, спорящего с мифом о достигающей неба исполинской башне и в конце концов заменяющего последний. За это-то своеволие Шаддад в конце концов и поплатился, – несомненно, в большей степени, чем за отказ отдать свою дочь богу смерти.

Октябрь 20** г.

      Глава 1[3]

      Язык текстов, которые прислала мне Н., представляет собой причудливую, ранее никогда не встречавшуюся мне смесь из языков древнего Междуречья. Н. сказала бы, что это неудивительно, ведь таблички появились задолго до вавилонского столпотворения, а значит, надписи на них сделаны на универсальном языке, впоследствии распавшемся на множество наречий, говорящие на которых не могут понять друг друга. Меня такое объяснение не устраивает, и, полагаю, относительно этого следует проконсультироваться у специалистов.

      Тот, кто знает, зачем ему это скрывать? Тому, кто владеет истиной, к чему молчать? Всякому, кто спросит меня – «Знаешь ли об этом?», отвечу: «Знаю доподлинно». Я, Иль[4], записал, дабы ты прочёл и знал известное мне и владел, подобно мне, Илю, истиной.

      В незапамятные времена среди богов не было никого сильнее Бэла, властелина земли, любимого сына бога неба, рогатого Ану. За что бы он ни взялся – всё ему удаётся, за какое бы дело ни принялся – спорится дело в его умелых руках. В одиночку выровняет обширное поле мотыгой, в одиночку обработает его бороной, вспашет плугом, разровняет граблями, разобьёт, не утерев пота со лба, молотом комья земли, засеет и соберёт урожай, и сам же обмолотит зерно, – таков Бэл, нет ему равных среди богов.

      Призвал однажды Бэла великий Ану к себе в небесный чертог и говорил ему так:

      – Возлюбленный сын мой, не для того позвал я тебя, чтобы вести с тобой пустые беседы, не для того, чтобы развлечь себя разговором, но для того, чтобы рассказать тебе о печали, что давно уже не даёт мне покоя. С тех пор как земля отделилась от неба, с тех пор как родились первые боги, многое изменилось в мире, потому как боги устраивали его постепенно и сообразно своим потребностями, устраивали с умом и расчётом, так, чтобы был им мир достойным домом: создали реки и горы, и бескрайние степи, и бросили в землю семена разных растений, и мудрый Энки слепил из ила рыб, что плавают в солёных и пресных водах, я же из глины вылепил животных,

3

Предварительно я решил разделить свою работу на условные главы в соответствии с конвертами, которые присылала мне Н.

4

Указание имени писца не характерно для столь древнего текста; древняя литература практически сплошь безымянна.