Избавители звезд. Хафса Файзал

чёрными потоками вместе с кровью.

      «Страх становится с тобой одним целым».

      Солнце стояло высоко, обрисовывая тень Насира Гамека на палубе корабля Цзинань, когда он сдвинул крышку ящика и вернул на место – по его ощущениям, уже в тысячный раз с тех пор, как они покинули Шарр. Он чувствовал мерный пульс в пальцах – биение четырёх сердец внутри, тех самых сердец, что когда-то принадлежали древним Сёстрам-основательницам Аравии. Тех, что черпали магию из королевских минаретов пяти халифатов, усиливали её и передавали народу. И пока сердца не вернут, волшебство всё равно что исчезло – как это и было в последние девяносто лет.

      И всё же магия жила в нём, и Насир не мог скрыть этого, поскольку тени следовали за ним.

      – От того, что ты смотришь так пристально, пятое сердце не появится, – сказала Кифа, легко спускаясь по мачте из вороньего гнезда. – Да и он тоже, если уж на то пошло.

      Браслет на её руке блестел – выгравированные на нём скрещенные копья напоминали о том, кем она была когда-то: одной из Девяти, элиты, охранявших халифу Пелузии. С болью Насир понял, что ждёт ответ золотоволосого генерала на эту брошенную походя фразу – остроумный или глупый, не важно, – за которым последуют слова очаровательной Советницы, одной из Девяти.

      Но тишина оглушала и тревожила, как и волны Баранси, ударявшиеся о палубу корабля.

      Насир подошёл к Цзинань. Рана на ноге, оставленная ифритом на острове Шарр, заставляла его прихрамывать.

      – Мы в море уже два дня. Почему так долго?

      Зарамийка прищурилась, глядя на него из-под шлема. Непокорные тёмные кудри выбились из-под клетчатого тюрбана, и в тени ткани её карие глаза блеснули красноватым.

      – «Анка» – самый быстроходный корабль, Ваше Высочество.

      – Не то чтобы в нашем распоряжении были другие корабли, девочка, – заметила Кифа.

      Насир задвинул ящик, пряча его в нишу рядом с ней.

      Цзинань нахмурилась.

      – Я – не девочка. «Анка» означает «феникс». Знаешь, что такое феникс? Бессмертная птица, сотканная из пламени. Этот корабль назвали в честь моей любимой звезды. И мой отец…

      – Без разницы, – прервал её Насир, удерживаясь за борт, когда корабль качнуло. Цзинань тяжело вздохнула. – Долго ещё?

      – Пять дней, – ответила она гордо, но натолкнулась на усталый взгляд Насира. – Что, корабль Его Высочества мог добраться самое большее за шесть дней? Простите, я ведь не располагаю могуществом султана.

      – Мой корабль, – медленно проговорил Насир, – мог добраться до Шарра меньше чем за пару дней, даже учитывая бой с данданом, которого мы победили по пути.

      Цзинань присвистнула:

      – Ого. Что ж, надо будет мне взглянуть на чертежи этого корабля, когда мы доберёмся до вашего пышного дворца. А что за спешка?

      Под покровом кожи вспыхнуло раздражение, и тонкая чёрная струйка сорвалась с пальцев. Цзинань уставилась на него. Кифа сделала вид, что не заметила, и это ещё больше разозлило Насира.

      – Ты училась в школе?

      Цзинань прищурилась:

      – А это-то тут при чём?

      – Тогда ты должна понимать весь ужас происходящего, когда я говорю, что Ночной Лев – жив, – ответил Насир, и хашашин внутри него упивался ужасом, отразившимся в глазах девушки. Он не рассказал ей о сердце, которое похитил Лев. Это было ему безразлично, и даже волшебство было не так важно, как Альтаир, но девчонка ведь не поймёт. Насир и сам не понимал, почему так остро переживает за другого человека; все подобные чувства померкли после мнимой смерти матери. – Ты считаешь, Беньямин просто споткнулся о камень и помер?

      Нахмурившись, Цзинань отвернулась, а Кифа привалилась плечом к мачте, скрестив руки на груди, изучая его.

      – Мы вернём его.

      И говорила она не о Беньямине.

      – Я не волнуюсь.

      – Конечно же, нет, – протянула Кифа. – Я просто напоминаю себе сама, что он ведь Альтаир и вполне может о себе позаботиться. Он может заболтать кого угодно. Лев сам будет умолять нас, чтобы мы забрали его. Не удивлюсь, если он оставил этого дуралея где-нибудь с запиской: «Он весь ваш».

      Кифа лукавила, и они оба это понимали. В её голосе, обычно таком твёрдом, сейчас сквозила неуверенность.

      Насир вглядывался в морскую гладь, туда, где лежал остров Шарр. Некая часть его ожидала, что их преследовал корабль, такой же тёмный и ужасающий, как сам Лев. Полмесяца назад Насир был готов убить Альтаира, убить любого, кто встанет у него на пути, но теперь стоило закрыть глаза – и он видел ослепительный свет, исходивший из ладоней Альтаира. Видел острые грани наконечника чёрного посоха Льва, пронзившего сердце Беньямина.

      «Жертва», – прошептал тогда Беньямин. Романтическая глупость… Жертва была не чем иным, как смертью – Насир знал, ведь он был рождён для смерти и тьмы. Сложно сохранить своё сердце, когда останавливаешь сердца многих. Сложно делать добро, когда былые ошибки всегда будут бросать тень на любое его доброе дело.

      Где-то