Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека. Владимир Соловьев

той разницей, что в нашем случае почта в оба конца: мы поздравляем с днем рождения мертвеца, мертвец присылает отзывы о «Трех евреях». Последняя книга, которую он прочел. Сережа принимал опосредованное участие в ее издании – дал дельный совет нью-йоркской издательнице Ларисе Шенкер по дизайну обложки, хотя с текстом книги знаком еще не был. И увидел сигнальный экземпляр раньше автора – когда явился в издательство WORD, а там как раз готовились к изданию его «Записные книжки» и «Филиал». Позвонил и сказал, что меня ждет сильное разочарование, а в чем дело – ни в какую. На следующий день я помчался в издательство – и действительно: в корейской типографии (самая дешевая) почему-то решили, что «Три еврея» вдвое толще, и сделали соответствующий корешок. В итоге – на корешке крупно название книги, а имя автора на сгибе. Сережа меня утешал: книга важнее автора. В этом случае так и оказалось. А до двух своих книжек не дожил – вышли посмертно.

      Вот тут и стали доходить его отзывы о «Трех евреях». Сначала от издательницы – что Сережа прочел «Трех евреев» залпом и был «под сильным впечатлением», как выразилась Лариса Шенкер. Потом от его вдовы: «К сожалению, всё правда», – сказал Сережа, дочитав роман. Лена Довлатова повторила Сережину формулу в двухчасовом радиошоу о «Трех евреях». Я бы тоже предпочел, чтобы в Ленинграде все сложилось совсем, совсем иначе.

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Но тогда бы никаких «Трех евреев» не было.

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. И никто бы не уехал из России: ни Довлатов, ни Бродский, ни мы с тобой.

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. И вот ты нажал не ту кнопку автоответчика, и мы услышали яркий, дивно живой голос мертвого Сережи. И потом еще долго, когда возвращались вечером с Лонг-Айленда, мне мерещилась на наших улицах его фигура – так он примелькался здесь, слился с куинсовским пейзажем.

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Я так и назвал свой мемуар: «Довлатов на автоответчике».

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. А я свой – «Трижды начинающий писатель». Потом добавила «Мытарь». Вот и получается складень.

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Но еще не книжка. Мы могли бы дорастить эти вспоминательные эссе. У каждого есть что добавить.

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Они так много печатались – в периодике по обе стороны Атлантики, в твоих и моих сольных книгах, в нашей совместной книге «Довлатов вверх ногами», вызвали столько откликов и споров, стали хрестоматийными, их цитируют вдоль и поперек.

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Мне есть что добавить. Я готов увеличить свой мемуар вдвое-втрое. Да и у тебя есть что про запас.

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Еще бы! Не то чтобы я писала тогда наспех, но с тех пор столько антидовлатовщины опубликовано, особенно про питерский период. Я просто обязана, как непосредственный участник тех событий, восстановить реальную картину. Однако если делать новую книгу про Довлатова, то за счет новых текстов. А еще бы у Лены Довлатовой фотками разжиться.

      ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ. Включая те, что мы использовали в фильме про Сережу.

      ЕЛЕНА КЛЕПИКОВА. Плюс твоя повесть «Призрак,