Фатима. Дар. Тарана Азимова

селения.

***

      Как во сне пролетели эти несколько дней. Фатима почти не ела и не пила. Против воли родителей она пойти не решилась бы, поэтому тихо смирилась. Мать увещевала ее, что это даже к лучшему.

      – Посмотри, тебя берут в жены раньше других. Значит, ты достойна, красива.

      Фатима, и вправду, была хороша собой. Небольшого роста, стройная, с узкими кистями и тонкими пальцами. На светлой коже четко выделялись темно-карие глаза, обрамленные густыми ресницами. Темные, как смоль волосы, крупными волнами струились по спине до поясницы. Они были гордостью Фатимы. Она расчесывала их, умасливала ароматными настойками. Хотя чаще собирала их в косу и убирала под косынку – чужим не положено было видеть девушку простоволосую.

      – Селение, в котором живет Касум бей совсем недалеко, – продолжала приободрять Фатиму мать, – всего два дня пути на лошади. Мы будем часто видеться.

      – Я не хочу замуж, – слезы текли по щекам Фатимы, – я же еще маленькая.

      – Что ты! Ты уже давно взрослая. Женские хвори у тебя с двенадцати лет, а значит, ты давно готова выйти замуж.

      Фатима только утирала слезы.

      – Если бы у тебя был дар, мы бы могли еще выторговать для тебя несколько лет, что мол, ты нашему селению нужна как лекарь. Но твой дар спит, доченька. Не плач. Замуж выйти – это не беда.

      Так утешала ее мать, прижимая к себе, прекрасно понимая, что после замужества дочь уже не будет ее, а полностью будет подчинятся семье своего мужа. И от тех будет зависеть, как часто будут видеться мать с дочкой.

      Средний брат Кямран, видя состояние сестры, ходил взбешённый и постоянно запирался с отцом в кабинете, что-то выговаривая тому на повышенных тонах.

      Пришли сваты. Самого жениха до свадьбы Фатиме видеть было не положено. Она сидела нарядная, на голове полупрозрачная косынка, прикрывающая лицо, по которому текли слезы. Но она показала себя достойной дочерью своих родителей: была покорной и молчаливой. А в груди все кипело. И словно натягивалась какая-то струна до предела. Казалось, Фатима даже слышит ее звон.

      И вот наступил день свадьбы.

      Фатиму нарядили в красную шелковую рубашку, поверх нее надели парчовую кофту с множеством пуговиц от талии и доходящих до груди. Атласные шаровары, поверх них струящуюся красную шелковую юбку с глубокими разрезами по бокам.

      Глаза подвели сурьмой, губы подкрасили свекольным соком, нарумянили щеки. Голову украшал платок, закрывающий лицо, поверх которого одели бусы с золотыми монетами. На руках и ногах также были золотые браслеты с монетами, которые побрякивали при ходьбе.

      На кистях рук нанесли замысловатые узоры хной.

      Слез уже не было. Но внутренняя натянутая струна никуда не делась. Ее звон казался почти осязаемым. Порой девушка чувствовала, как по телу бегут мурашки. Наверное, это просто волнение.

      Как в тумане прошла церемония. На талию невесты повязали красную ленту – символ целомудрия. Затем началась свадьба. Во дворе поставили два шатра: один для женщин, другой для мужчин.

      Звучала музыка. Женщины танцевали, притоптывая