Великий поход. Александр Константинович Белов

в исполнение. Ваши коровы – только повод. Эта мысль не очень нравилась вайшам. Они бы предпочитали найти другие поводы для Гарджи. Вместо своих коров.

      – Одна корова – пять пишачей. Две коровы – десять пишачей. Это их цена по жизни, – продолжал воин, успокаивая свою ненависть.

      Пастухи уходили. До следующего раза. А Гарджа и Индра перебирались спать в хижину.

      Глава восьмая

      Ночью, как и днём, седой вновь возродился юным,

      Двигаясь, не старея, сквозь многие людские поколения.

      (Ригведа. Мандала I, 144)

      – Пойдём, малыш, я покажу тебе, как прилетают краснопёрые воркуши, – Гарджа взял ребёнка за руку, и они пошли на луг.

      – Только нам придётся сидеть тихо, чтобы не спугнуть птиц.

      – А зачем они прилетают? – поинтересовался Индра.

      – На этом лугу петушки воркуш каждый год устраивают свадебные бои.

      Индра распахнул свои ясные глаза:

      – Что это, свадебные бои?

      – Это когда два петушка дерутся за одну курочку. Чтобы ей понравиться. И чтобы потом она выбрала победителя себе в мужья.

      – А если петушок победил, но курочке он не нравится?

      – Так не бывает.

      – Почему?

      – У птиц и у зверей так не бывает.

      – Почему не бывает? – Индра дёргал Гарджу за руку. – Скажи, почему не бывает.

      – Я не знаю, сынок. Должно быть, у них всё проще. Тот, кто победил, тот и нравится, потому что он лучше. Ведь это правильно. А что правильно, то и хорошо.

      Гарджа посмотрел ребёнку в глаза. Нет, он не убедил мальчугана. Ну и ладно. Пусть сам подумает.

      Они залегли в траве, но отсюда птиц не было видно. Луг широким вымахом разворачивало и уносило вниз от горы. Он сливался с бесконечными далями, едва перехватываемыми дымным лесом. У самого горизонта. В ясную погоду лес жирной чертой пересекал равнину. Отсюда до него был целый день ходу. Не меньше. За лугом осела кое-какая поросль. Не деревья, а так, ветвистый разностей. Он густел по оврагам над бурой воспалённой землёй. Треснувшей глубокими сухими шрамами. Только в период дождей земля здесь размокала и наплывала по оврагам грязью. А весной в оврагах подолгу держалась вода. Земляные просечины тянулись до самой деревни Ситы, сходясь одним могучим земляным рубцом.

      Кто-то из вайшей разжёг костёр на этой грязи. Когда она просохла, то не уступала по твёрдости камню. Вайши стали лепить из неё миски, обжигать на огне, но миски получались слишком хрупкие. Ничто пока по прочности не могло сравниться с морёным тутовником. Плошки и котелки из него не загорались от языков пламени и не прогорали на углях.

      Гарджа и Индра ползли по траве поближе к воркушьему выгулу. Индра устал и закапризничал.

      – Потерпи, уже скоро, – взялся его уговаривать воин. Индра не хотел ползти.

      – Птицы заприметят нас и улетят, – настаивал Гарджа. Ребёнка это не убеждало.

      – Ты хочешь быть дикой кошкой, рыскуном, которые охотятся по оврагам?

      – Хочу! – вдохновился Индра. –