Продавец цветов. Марина Серова

голова вновь встретилась затылком с зеркальной поверхностью шкафа. На этот раз зеркало не выдержало и со звоном разлетелось на множество блестящих осколков, обильно усыпав ими пол и голову Бена. Его усы мгновенно обвисли, а все веснушки, до этого не очень бросавшиеся в глаза, четко выступили на испуганном лице. Нервным движением он прижал ладони к щекам и, как-то сразу затихнув, затаился на полу.

      Но одновременно со звуком бьющегося стекла мою левую лодыжку захлестнул крепкий, словно объятия удава, захват. Пришедший в чувство после позорного поражения Утюг предпринял отчаянную попытку реабилитироваться в собственных глазах. Все так же не отрывая одной руки от паха и оставаясь лежать на полу, он другой рукой обхватил мой голеностоп и резким движением выворачивал его. Еще небольшое усилие с его стороны – и мне вместе со стулом пришлось бы растянуться на полу между ним и Беном в опасной близости от них обоих.

      Я рефлекторно попыталась отдернуть ногу, но Утюг сначала обманчиво поддался моему движению, а сам тем временем только еще сильнее укрепил захват и потащил меня вниз. Моя правая рука совершенно автоматически занесла все еще привязанный к ней стул вверх, а затем как тяжелый кузнечный молот обрушила его на лежащего Утюга.

      В удар я вложила всю свою ненависть, так как он не заслуживал ни малейшей жалости и снисхождения. После полученного удара Утюг снова вырубился. Пока мои противники валялись в отключке, я освободила правую руку. И сразу же во всем теле возникла необычайная легкость, как после долгой лихорадки. Носком правой ноги я ткнула вновь начавшего приходить в себя Утюга в солнечное сплетение. На этот раз он, не издав ни звука и согнувшись в животе, перевернулся лицом вниз. Я смотала с подлокотника разболтанного ударами стула жгут, которым еще совсем недавно была прикручена к нему. Затем сильным движением завернула Утюгу руки за спину, согнула ему ноги в коленях и связала все его конечности вместе.

      Следующей была очередь Бена.

      – Ты пожалеешь об этом, – угрожающе-злобно, как змея, зашипел он в ответ на мое приближение, хотя после двойного полета в шкаф не в силах был даже толком пошевелиться.

      И куда только девался его недавний напыщенный тон?! Как говорят в Одессе, это две большие разницы – разглагольствовать за спиной крепкого молодчика и столкнуться с сильным противником один на один. Но угрозы в свой адрес мне приходилось слышать не один раз. И даже не два. Поэтому, не обращая ни малейшего внимания на реплики в свой адрес, я подхватила его за брючный ремень и, приподняв вверх, хорошенько встряхнула, как пыльный половик. Он мгновенно обвис, словно неокрепший щенок, из-за чего создалось впечатление, будто он состоял только из одних безвольно болтавшихся рук и ног.

      Затем я проделала с ним тот же самый маневр, что и с Утюгом. С той лишь разницей, что на этот раз для связывания был использован выдернутый из брюк его же собственный ремень.

      – Да ты знаешь… – начал было он старую песню, но мой