Шёлковая тишина. Франсуаза о'Лик

моем лице независимо от меня расплывается довольная ответная улыбка. Я борюсь с ней, хмурясь, но ничего не выходит. Иду к машине и улыбаюсь, как глупая школьница.

      Глава 5

      Я быстро набираю текст, целиком погружённая в фантазийный мир. Герои, будто реальные люди, стоят рядом со мной, за моими плечами и подсказывают, как развивались события их жизни. Их рассказ не всегда совпадает с тем, что задумывала лично я, но тем интереснее. Крутые жизненные повороты удивляют меня саму, и я лишь надеюсь, что этот всплеск вдохновения продолжиться как можно дольше.

      В локоть руки утыкается что-то очень горячее, и я запоздало одёргиваю руку и тихо шиплю, поворачивая голову влево. Около руки стоит тарелка с дымящимися макаронами, сверху на которых плавится сыр.

      – Спасибо, Кира, – бормочу я, даже не глядя на девушку.

      Я просто знаю, что она стоит рядом и что именно она принесла мой обед. Или ужин. Или что там сейчас? Не важно. Кроме Киры сделать это в любом случае некому.

      Наверняка моя двоюродная сестра, будучи младше меня на одиннадцать лет, совсем не так представляла нашу совместную жизнь. Она поступила в университет и решила пожить со мной, а не в общежитии. Ее родители – мои дядя и тетя – были безумно рады, думая, что я буду присматривать за их чадом. Но будни писателя таковы, что присматривать скорее нужно за ним. То есть за мной в данном случае.

      Я вновь сосредотачиваюсь на тексте, не слыша бормотания Киры. Вероника не прощает такого халатного к себе отношения, и я понимаю, что потеряла нить повествования. В груди закипает злость, а плечо трясётся в чьей-то хватке.

      – Лиля! Да ну Лиля же! – с негодованием возмущается Кира, и я наконец поворачиваю к ней голову.

      Она отпускает мое плечо и смотрит с осуждением.

      – Мне кажется, у Тимки температура. Он какой-то горячий, – Кира задумчиво хмурит свой девичий лоб.

      Я вскакиваю со стула и мчусь через коридор в комнату сына. Ему, бедняге, сильно не повезло с обоими родителями. Отец – мореплаватель, заходящий в наш порт раз в год. Мать – писатель, вечно витающая в облаках своих фантазий. У Тимура была хорошая няня и ещё Кира, но разумеется это всё не то. Будь я на месте сына – давно бы подала в суд на саму себя. Возможно, он так и сделает, когда научится писать. Читать Тим уже умеет.

      В детской комнате темно, и я замечаю калачик в яркой пижаме на диване.

      – Тимош, ты как? – шепчу я и прикладываю ладонь к его лбу.

      Горячий.

      – Горло болит, и как-то внутри… не очень, – грустно отвечает сын и смотрит на меня своими карими глазами.

      Я вздыхаю и целую его в лоб.

      Кира приносит градусник, и я вижу 37,5 на дисплее. Могло быть и хуже.

      После того как сын съедает немного ужина и выпивает лекарственный сироп, я ложусь к нему в постель. Тимур быстро засыпает под сказку, а я ещё долго смотрю в потолок и ловлю взглядом отсветы фар проезжающих мимо машин.

      Мне стыдно перед сопящим рядом ребёнком, что я не могу быть всем сознанием с ним. Даже сейчас, когда он болеет, и я