Нежность. Инга Шауб

      Кира взвизгнула, подскочив на кровати.

      – Алька! Ты зачем щиплешься? Мстишь за подгоревший пирог? Берегись!

      Она завернула мужа в кокон из объятий, батистовой сорочки и рыжих кудрей.

      – Аля, что происходит?

      Тонкие пальчики Киры порхали по его лицу.

      – Похудел. Куда делись щёчки?

      В ход пошёл запрещённый прием. Валентин зашёлся хохотом, извиваясь и прячась под одеяло.

      – Кирюша! Не надо! Не щекочи!

      Дурашливая потасовка продолжилась на полу, постепенно перерастая в ласки.

      – Ой, уже полвосьмого! Дмитрий Борисович ждёт!

      Кира бросилась в ванную. Оттуда, вихрем пронеслась по комнатам, застёгивая платье на бегу. Пока жена собиралась в редакцию, Валентин принял душ, одел футболку с принтом “Битлз”. Джинсы болтались вокруг пояса, обвиснув мешком. Не удивительно, когда несколько дней подряд, в меню лишь крепкий чай, сигареты и бессонница.

      Причиной потери аппетита являлась необъяснимая тревога, поселившаяся в животе. Она ворочалась, шевелила паучьими лапками, доставляя физический дискомфорт.

      – Алюша, мне пора.

      – Сначала позавтракаешь.

      – Я же опоздаю!

      – Нашла чем удивить Борисовича. Первый раз что ли?

      Он отвел Киру на кухню. Натянув фартук, вытащил из холодильника помидоры, перец, яйца, ломоть говядины, петрушку.

      – Обещаю перекусить на работе.

      – Ага, под конец дня. Сухомяткой с помоями, вместо кофе.

      – Ну, Алечка. Не слишком ли распоряжаешься? Что я, девчонка?

      – Окстись, Кирюша. Я смиренно терплю твоё imprudence.

      – Не выделывайся. Я по-французски ни бельмеса.

      – Неблагоразумие.

      – Какое?

      – Наивное дитя. Думаешь, не знаю о твоих похождениях?

      Валя ловко нарезал овощи, мясо и зелень. Высыпал в раскалённую сковороду. Притихшая Кира теребила край узорной скатерти.

      – Всё знаешь?

      – О, да, малышка.

      – И про Лёву?

      – Приятель – неудачник. Ездишь к нему в Сертолово, под лживыми предлогами. Пару часов на утешение мученика, полтора – на дорогу в оба края. Плюс навешать лапшу мне на уши – десять, пятнадцать минут, в зависимости от фантазии.

      Её щёки покрылись красными пятнами.

      – Между нами только дружба. Сейчас ему необходима поддержка.

      – Сейчас? Или двадцать четыре на семь? Принимает жалость, как должное. Распустил сопли, в которых и потонет.

      – Ревность, не повод обижать слабого.

      Валентин рассмеялся, едва не расплескав кофе из джезвы.

      – Подай чашки, Рыжик. Не хватало к убогому ревновать.

      Он налил душистый напиток в маленькие сервизные чашечки. Добавил яиц к подоспевшему рагу.

      – Кстати, Кирюша, прежде чем устраивать хулиганские выходки, подумай получше.

      – Это, про разгром цветочного киоска?

      – И про некоторое другое, в том числе.

      – Хороший репортаж даром не дается, мистер Всезнайка. Газета и так скоро полетит в тартарары.

      – Ну, да, а с меня полетят погоны.

      – В смысле?

      – В прямом. Прикрывая твои выкрутасы, я нарушаю закон.

      – Так, это ты! Боже! Значит, ты все это время спасал мою задницу?

      – Нет. Архангел Михаил.

      – Извини, я считала, что Дмитрий Борисович. Вот жук. Кидает прозрачные намёки, мол выбивай сенсацию, не думая о последствиях. Гад. Да если бы не ты, может…

      – Не парься. И ты и дядя Митя, фанатики.

      Валя выложил омлет на тарелки. Кира с удовольствием принялась за еду.

      – Алюша, ты великолепен.

      – Разумеется.

      – Между прочим Лёва не убогий. Он писатель.

      – Понимаю. Имя обязывает. Толстой, Кассиль, Аскеров. Как же, без Льва Авдонина?

      – Тебе станет стыдно, когда Лёвушка напишет бестселлер.

      – Я не доживу.

      Кира запустила в него полотенцем.

      – Курить поменьше нельзя? Почему не ешь? Смотришь в тарелку будто там гусеницы.

      – В Ботсване, например, с большим интересом относятся к гусеницам ночных бабочек.

      – Чтобы проявить интерес к ночным бабочкам, тебе не обязательно ехать в Южную Африку. Этих милашек у вас полный обезьянник.

      – Остроумно. Увы, не могу стать поклонником вашего журналистского таланта, мадам.

      – Завидуешь?

      – Нет. Уже состою в числе фанатов Анны Куркуриной.

      Она удивлённо вскинула изящные брови.

      – Значит, такие женщины в твоём вкусе?

      – Какие, “такие”? Наверное, хотела сказать – целеустремлённые. Сильные