35 мм. Виталий Прядеин

это и есть счастье, новая жизнь».

      — Впереди колея расходится, надо поменять рельсы, вон рычаг! – оторвал меня от мыслей напарник.

      Я подогнал вагонетку к рычагу и перевёл колею влево. Действительно, если поехать прямо, то можно было уткнуться в перегородивший дорогу вагон.

      — Я тут припас кое-что, чтобы скучно не было, — Игорь достал из сумки радиоприёмник, вставил в него припасённые батарейки и включил музыку.

      Это была запись мелодии на фортепиано. Конечно, никаких радиостанций больше не осталось, радиовещание было прервано, а приемники ловили только белый шум, изредка прерывающийся сообщениями о помощи. Мир вокруг потихоньку умирал, наш мир, цивилизация. Но вместо него возрождался новый, мир природы, он цвёл и пах. Я даже подумал, что это мать природа решила избавиться от нас, она просто устала от того, как ее загаживают, и сбросила ненужный балласт, паразитов. Мимо мелькали заброшенные деревеньки, утопающие в сорняках.

      — Гляди! — крикнул Игорь.

      Я остановил вагонетку, вгляделся туда, куда указывал пальцем мой напарник. Через секунду мне удалось разглядеть трёх висельников, свисающих с деревьев невдалеке. Я разглядел там двоих мужчин и женщину. Вокруг покойников кружили вороны, доедали падаль.

      — Это точно не вирус, их, местные, наверное, а повесили всем на обозрение для запугивания, чтоб остальные знали, кто здесь власть, — сказал задумчиво Игорь.

      — Суки, — выругался я, – их бы вот так же повесить.

      — Человек человеку волк, дружище.

      — Ладно, поехали, — сказал я, и вагонетка тронулась с места.

      На самом деле у конца света есть и положительные стороны. Например, упадок массовой культуры, а соответственно, возрождение национальной. Рухнувшие глобализационные процессы вернули нам возможность воспитывать детей по стандартным канонам. Как раньше, в советское время. Теперь нужно строить цивилизацию заново и не допустить ошибок, таких, как, например, в 90-е, когда все вокруг заполонили товары и культура с запада. Теперь можно спокойно поднимать свою культуру, западная уже не играет никакой значимой роли, просто потому, что запада как такового больше не осталось.

      Вагонетка, скрипя, скользила по мокрым рельсам, а я достал свой ФЭД-2 и принялся фотографировать апокалиптические пейзажи, проплывающие мимо. Фотографии — это последний мостик к той нормальной жизни, которая была у всех нас, и которую мы навсегда потеряли. И сегодня они имеют особую ценность, подобно наскальным рисункам древних людей, по которым мы пытались понять то, как они жили, о чем думали, к чему стремились. Мы относились к ним с интересом, изучали их. Теперь вот будущие люди по фотографиям будут изучать нас. Если, конечно, они будут, эти люди.

      Вообще, теперь все бессмысленно. Для кого я делаю эти фотографии? Не надо себя обманывать, никто и никогда их не увидит. Все, что люди когда-либо делали, теперь не имеет значения. Писали книги, рисовали