Цвет боли: латекс. Эва Хансен

они понимали друг дружку уму непостижимо, потому что Осе плохо говорила по-английски, а Аманда не знала по-шведски ни слова, кроме приветствия «Хей», которое применяла в каждой фразе. Это совершенно не мешало двум пожилым дамам обсудить «мерзавца Густава» и прийти к выводу, что Бритт совершила ужасную ошибку, не посоветовавшись со старшими. На вопрос почему Густав мерзавец последовал исключительно логичный ответ:

      – Разве порядочный мужчина посмел бы оставить женщину одну, тем более умерев так ужасно?

      Фрида хотела напомнить, что бабушки обе вдовы, но не рискнула этого делать. Аманда поняла сама, фыркнула:

      – Нас, конечно, тоже оставили, но не в таком же возрасте и, по крайней мере, с детьми!

      Объяснять, что с ребенком на руках Бритт переживала бы еще больше, Фрида не стала. Вообще-то, в рассуждениях бабушек был свой резон, хорошо, что они не подозревали какой именно.

      На следующий день Фрида убедилась, что не просто подозревали, но и прекрасно понимали.

      – А уж эти ваши занятия БДСМ…

      – От…куда вам известно?

      Неужели Бритт такая болтушка, что не смогла сдержать язык при своей бабушке?

      – Я что дура по-вашему? Или вы репетировали пьесу о распятии Христа? Но у Христа не было наручников или козел. Я уже сказала Бритт, что такого парня можно иметь в любовниках, но никак не в мужьях.

      Фрида невольно обратила внимание на то, что любовники и мужья упоминались во множественном числе.

      Выручило Фриду возвращение Линн и Бритт.

      Друзья организовали похороны Густава.

      Бритт выглядела ужасно, словно со смертью мужа она потеряла смысл жизни, стержень, который отличал всегда живую и энергичную молодую женщину. Бритт, совсем недавно после чумового секса оравшая в ванной «Хаббл Баббл», куда-то делась, перед всеми была лишь ее бледная тень.

      К Линн подошла Фрида, пожала локоть, выражая сочувствие.

      – Мы с Магнусом хотим предложить Бритт пожить с нами в Осло. И вообще, посмотреть Норвегию. Она ведь не была на фьордах? Пусть отвлечется от мрачных мыслей.

      Линн подумала, что фьорды в конце осени, когда с моря ледяной ветер и часты дожди, не так привлекательны, но кивнула:

      – Хорошо бы. Знаешь, она все время представляет либо себя в руках Густава, либо себя же в ванной в злополучную ночь.

      – Да, она говорила, что не может простить себе, что не услышала, не заслонила собой Густава. Надо как-то внушить, что этот героизм не помог бы, только погибла бы вместе с ним.

      Линн осторожно покосилась на Бритт, с безучастным видом беседующую с Агнесс, и поинтересовалась:

      – Вы долго намерены жить в Норвегии?

      – Как получится, но не меньше месяца. Хватит, чтобы хоть немного отвлечь Бритт. А где Свен?

      – Увез Мари в Швейцарию. Когда все успокоится, мы с бабушкой и Ларсом тоже поедем. Похоже, проведем зиму вдали от вас и Бритт. Если, конечно, вы все не решите приехать на Рождество в Швейцарию. Слушай, это было бы великолепно! Сейчас не до того, но обещай подумать.

      – Обещаю, –